Возможно, это была неидеальная система, но все же шаг в верном направлении. Что более важно, план Ли был продуман так, чтобы не задеть самолюбие политиков. «Все это не должно стоить дороже, чем сегодня, не приведет к утрате престижа и не сократит число постов, на которые можно назначать кого-либо из политических соображений», — сказала она Беруэллу.
Ли убеждала Беруэлла посетить с ней вместе губернатора Леверетта Солтонстолла и генерального прокурора Пола Девера, чтобы выступить в пользу современной системы судмедэкспертизы, распространяющейся на весь штат. «Поскольку нам нужен закон, начать следует уже сейчас», — считала Ли.
Но Беруэлл в тот момент не намеревался присоединяться к борьбе, и из дальновидного предложения Ли ничего не вышло. Массачусетс так и не создал региональную систему судмедэкспертизы вплоть до 1983 года
[219].
Стажировка Морица проходила в Англии, Дании, Германии, Австрии, Швейцарии, Франции и Египте. Он из первых рук получил знания в области судебной медицины в Эдинбурге, Глазго, Лондоне, Париже, Марселе, Берлине, Гамбурге, Бонне, Мюнхене, Вене и Граце. Мориц был приятно удивлен тем, чему он научился в Федеральном институте Каира. Он ожидал встретить плохо подготовленный персонал, работающий в примитивных условиях, однако обнаружил там хорошо оборудованное централизованное учреждение, которое проводило все посмертные исследования в Египте. Офис был постоянно при деле: в Каире в то время происходило до 25 убийств в день.
«В Египте очень распространены отравления, — писал он в докладе о стажировке для Фонда Рокфеллера. — Сомневаюсь, что где-то в мире так много занимаются токсикологией, как в этом институте»
[220].
В письме Сидни Беруэллу Мориц подвел итог своему пребыванию в Федеральном институте Каира: «Я провел очень интересное время в Египте и увидел куда больше удивительных чудес, чем предполагал возможным. Преступность на Ниле процветает, и у местных судмедэкспертов немало оригинальных идей. За исключением Дании, я не знаю другого такого места, где все ветви судебно-медицинской деятельности были бы так тщательно организованы и представлены в форме федерального агентства. Судмедэксперты хорошо подготовлены, и их работа относится к лучшим образцам, которые я встречал»
[221].
В целом качество судебно-медицинской практики в Европе оказалось очень неоднородным. В некоторых городах все работало неплохо. В большинстве же систем — нет.
«На сегодняшний день мой опыт, в частности приобретенный на континенте, имеет определенную ценность не благодаря тем полезным вещам, которые я узнал, но скорее потому, что я узнал о множестве практик, которых следует избегать, — писал Мориц Вольбаху. — Я чувствую, что проделал долгий путь и провел невероятное количество времени, изучая организации и методы, которые, безусловно, никуда не годятся»
[222].
Ли готовилась представить Морица кафедре в Гарварде как мать, уверенная в гениальности своего ребенка. Она организовала для него серию лекций по судебной медицине в Гарварде почти сразу же после его возвращения из Европы в сентябре 1939 года. Она также убедила его встретиться с губернатором Солтонстоллом, комиссаром полиции штата Массачусетс Полом Кирком и главой лаборатории ФБР в Вашингтоне. В конце сентября Ли устроила прием в честь Морица в «Рокс». Она хотела, чтобы после ужина он 30–40 минут выступал на тему судебной медицины. «Я бы хотела, чтобы вы произнесли небольшую речь о судебной медицине в целом: что это и зачем, чем вы занимались два года за рубежом, что необходимо сделать в нашей стране и каковы шансы Гарварда это осуществить, — сказала она Морицу. — Там будет много докторов, немного юристов и, вероятно, некоторые медицинские арбитры
[223] из Нью-Гэмпшира, и мы также пригласили представителей местного похоронного агентства, помощника шерифа и начальника полиции. У вас будет шанс заняться миссионерской работой, но, как вы знаете, она не должны быть ни слишком сухой, ни, я бы сказала, слишком кровавой»
[224].
Друг Ли Людвиг Гектоэн пригласил Морица прочитать лекцию в Институте медицины Чикаго — это стало бы его первым выступлением за пределами Бостона. Чикагский университет также хотел, чтобы Мориц выступил перед их студентами. У Ли был наготове деловой совет для Морица: если хотите, чтобы вас принимали всерьез, заставьте их заплатить. «Я твердо убеждена, что вы должны запросить гонорар за свою лекцию, — сказала она Морицу. — На мой взгляд, дурная практика — отдавать что-либо бесплатно, и вы должны начинать так, как хотите закончить. Не продешевите с оценкой своих знаний и опыта!»
[225]
Ли также предложила Морицу обдумать статью о судебной медицине для чикагских газет: по ее мнению, стоило проинформировать публику о том, кто такие судмедэксперты и в чем заключается их работа
[226].
В январе 1940 года Мориц сделал Ли неожиданное предложение: не хочет ли она стать редактором «Американского журнала медицинского права»? Кафедре судебной медицины пригодился бы свой журнал, но у Морица не было времени на эту работу. «Я не знаю другого настолько же компетентного человека в стране, который мог бы справиться с этой задачей», — сказал Мориц, добавив, что Ли получит полный редакторский контроль
[227].
Сама мысль была потрясающей. Конечно, Ли была невероятно начитана в области судебной медицины, но у нее не было высшего образования. Редакторами становились ведущие специалисты в своих областях, а в резюме Ли — только почетное членство в Массачусетском судебно-медицинском обществе и учредительное членство в судебно-медицинском обществе Нью-Гэмпшира. Поставить во главе журнала обывателя, каким бы интеллектуальным он ни был, было очень необычно, тем более если этим обывателем оказывалась женщина.
Хотя Ли и польстило такое предложение, она отказалась от должности, сказав, что слишком стара, чтобы вкладывать много сил в редактуру журнала.
