Вдруг чувствую, как его нога скользит вверх, задирая подол моей юбки.
– Что ты делаешь?
– А на что это похоже?
Я не знаю на что это похоже, но моя юбка ползёт всё выше, что-то твёрдое и явно большое в его штанах упирается мне прямо в попу, но не сможет же он раздеть себя без рук?!
– Прекрати! – ору, когда моя юбка оказывается на поясе. – Ты всё равно ничего не сможешь сделать!
– Также легко как я задрал твою юбку, сейчас я стяну с тебя трусы. И хоть мой член запакован в штаны, эти самые грязные штаны коснутся твоей чистой голой попки. И обязательно потрутся о каждый её миллиметр, чтобы как следует испачкать.
Он толчком вбивает меня в стол ещё глубже. Член впечатывается прямо между булочек, я фактически в одних трусах. И от трения они начинают скатываться вниз. Нет, я точно не хочу остаться без трусов!
– Если я тебя развяжу, ты прекратишь?
– Конечно, – шепчет он на ухо.
Я принимаюсь распутывать свои узлы. Чёрт как их много! Он не отстраняется, а так и трётся о мою попу, прижимая меня к столу. Это дико напрягает, я не могу сосредоточиться. И чёртова резинка всё скатывается по бёдрам!
– Поторопись, – говорит он, – за целостность ткани своих штанов я уже не ручаюсь, они же дешёвые.
Спиной чувствую его ухмылку.
Блядь! Развязала! Наконец-то.
Он тут же отстраняется и выбрасывает обратно на стол ключ. Смотрю на него с вожделением, но понимаю, что если с завязанными руками мне не удалось, то сейчас и пытаться не стоит. Я поправляю трусики и одёргиваю юбку.
Он берёт верёвку и заводит назад мои руки.
– Что, опять?! – возмущаюсь я. – Неужели ты боишься оставить меня не со связанными руками?
– Думаешь, я связываю тебя из представлений безопасности?
– А из-за чего?
– Хмм… ты мне такой больше нравишься. А руки я тебе развяжу, когда они тебе действительно понадобятся. Когда-нибудь член в руках держала, кстати?
– Что?!
– Я спрашиваю, ты хоть, правда, целка?
– Да пошёл ты.
– Слушай, это получается мой член единственный, который ты видела в жизни?
– Я на него не смотрела.
– Так это можно исправить, – закончив завязывать мне руки, поднимает упавшее кресло. – Сядь.
Я не слушаюсь. Он толкает меня в кресло. Я плюхаюсь, но тут же пытаюсь встать.
– Да расслабься, штаны снимать не буду, рано ещё.
– А будет когда не рано?!
– Будет. Когда ты перестанешь смотреть на ключ.
– А-а, я поняла. Ключ у нас индикатор моего согласия. Тогда можешь сразу засунь его себе в зад, потому что я никогда не перестану на него смотреть и мечтать сбежать отсюда.
Наклоняется ко мне и кладёт руки на ручки кресла. Я вжимаюсь поглубже.
– А ты не мечтай впустую, ты пытайся, – говорит. – И за каждую твою неудачную попытку, ты будешь наказана. Но ты их не прекращай, это доставляет мне удовольствие.
Улыбается скотина.
– Не дождешься. Я просто подожду, когда Олег тебе заплатит.
– Разумный выбор, – выпрямляется. – Однако одно наказание ты уже заслужила.
Достаёт что-то из ботинка и снова приближается ко мне.
– Что это?! Что ты собираешься сделать? Разве я уже не понесла наказание?!
– Ты про свою задранную юбку? – смеётся. – Это было всего лишь предложение развязать мне руки, на которое ты любезно согласилась.
Глава 17
Он нажимает на продолговатый предмет, и я понимаю, что это складной нож!
– Не подходи! – кричу и пытаюсь вскочить.
– Сядь, – надавливает на плечо, – некрофилия не входит в список моих извращений.
Оттягивает край моей майки и разрезает по шву вдоль плеча. Повторяет тоже с другой стороны. Лишившись опоры, она падает на пояс, и я остаюсь в одном лифчике.
Мурашки обсыпают кожу. Антон присаживается в кресло напротив и закидывает одну ногу на колено другой. Водит пальцем по кончику ножа.
– Кстати, таким можно перерезать верёвку, – складывает его и кладёт на стол рядом с ключом.
– А горло тебе?
– С веревкой на руках проблематично.
– Ты испортил мою кофту. В чём я теперь вернусь домой?
– К Олегу ты хотела сказать. Да хоть так. Он поймёт, я ведь предупредил твоего парня, чем обернётся каждая минута его промедления.
– Зачем ты это сделал? – спрашиваю. – Тебе нравится надо мной издеваться?
– Мне показалось тебе жарко. И второе тоже.
– Мне холодно.
– Хочешь, станет жарко?
– Не хочу.
– А я хочу кое-что проверить, – он встаёт со своего места.
Снова запускает свою немытую руку мне в лифчик. Обхватывает грудь, мнёт, маммолог прям. А я уже, похоже, начинаю привыкать к его выходкам и не реагирую так остро. Это же в порядке вещей, полапать там полапать здесь, снять майку, задрать юбку, тут так принято!
– Не показалось, – говорит. – В лифе твоя грудь кажется больше. Стесняешься своего размера?
– Нет.
– Тогда зачем это? – зажимает между пальцами толстый поролон.
– Не твоё дело.
– Я посмотрю? – он спускает бретельки бюстгальтера с плеч, но жёсткий лифчик держится и без них.
Обеими руками берёт за верхние края чашечек. Да он ахренел совсем?!
– Нет! – кричу и брыкаюсь ногами, пытаюсь его оттолкнуть. – Не смей!
Но он меня не слушает. Прижимает своей грудью мои ноги и выворачивает лифчик вниз, оголяя грудь.
Наглые глаза внимательно прилипают к моим маленьким холмикам. Ни один парень никогда не видел их. До этого момента. Соски от холода скукоживаются и набухают. Я зажмуриваю глаза, чтобы хоть что-то закрыть от позора.
Но даже с закрытыми глазами я чувствую его взгляд. Ощущаю ветерок дыхания обнажённой кожей.
– Очень красивая грудь, – говорит мерзавец. – Такую вообще не стоит прятать в лифчик.
– Да, прям так и ходить по институту, – говорю, чтобы отвлечься от пикантности ситуации. Он когда-нибудь перестанет на меня смотреть? Может, моргнёт хотя бы?
– Да, парням бы понравилось. А мне надо покурить, – достаёт из кармана пачку сигарет и зажигалку.
– Ты ещё и куришь. А ещё спортсмен, называется.
– Да, совсем не мужчина твоей мечты, – он отходит к раковине и вскрывает пачку. – Хоть не пью, но вот сигаретку раз в месяц-два да выкуриваю. Обычно это повод менее приятный, чем чьи-то классные сиськи. Но я как знал, запасся.
