– Секса, – говорю я.
Он берёт мою руку и кладёт себе между ног. Не просто кладёт, а придавливает. Так, что я чувствую насколько там твёрдо и готово.
– Знаешь что это? Не нужно объяснять?
Я киваю.
– Это я хочу тебя, – говорит. – А знаешь, сколько я тебя хочу?
Отрицательно мотаю головой.
– С первого сентября проще сосчитать время, когда я тебя не хочу. Но твоя пленочка вроде до сих пор на месте. Делай выводы и пересаживайся сюда, – хлопает себе по ногам.
Я замечаю, что он уже не держит мою ладонь, и это я сама по-прежнему плотно прижимаю её к его паху. Одёргиваю руку.
– Смелей, – призывает. – Будет теплее и удобней разговаривать.
Закидываю за него ногу и сажусь на колени. Не потому что он приказывает, а потому что мне этого очень хочется.
– Вот так намного лучше, – он придвигает меня за попу к себе вплотную.
Мои трусики прижимаются к его бугру в штанах, и мне так хочется об него потереться. Я делаю одно приподнимающее движение, как бы усаживаясь поудобнее.
– Мне это тоже нравится, – говорит с улыбкой. – Можешь ёрзать сколько пожелаешь.
– Я просто…
– А давай поиграем в игру, – перебивает меня. – Будем говорить, что нам нравится друг в друге, только с одним правилом. Нельзя повторяться. Например, если я говорю, что мне нравятся твои глаза, то ты мои уже назвать не можешь.
Я не знаю, что сказать. С одной стороны, я хочу услышать, что ему во мне нравится, с другой…
– Давай, я начну. Мне нравятся твои глаза. Они бездонно глубоки, чувственны, а когда ты порхаешь своими длинными ресницами, мне хочется их поцеловать. А ещё у тебя на правом веке очаровательный маленький шрамик, и иногда я жду, чтобы ты моргнула, чтобы им полюбоваться.
– Ха, – выдыхаю я на улыбке и… медленно моргаю. – Это я в детстве с качелей упала. Попыталась встать и… вот – показываю на шрам. – Мне потом даже операцию делали, и я очки носила, чтоб его никто не видел. А со временем он стал совсем незаметным. Ну, до этого момента мне так казалось, – я поправляю выпавшую прядь волос за ухо. – Никогда не думала, что он очаровательный.
– Очень. А какая у него оказывается удивительная история. Вот и нашли виновника твоим уродским очкам.
– Они не были уродскими.
– Были.
– Нет, мне их папа по персональному дизайну заказывал!
– Твой папа, наверное, боялся, что его принцессу раньше времени замуж заберут. Вот и сделал из неё царевну-лягушку.
Я застываю с улыбкой. Немного грустной улыбкой. Воспоминание о папе бередят душу. Да, он называл меня принцессой и любил читать мне сказку про царевну-лягушку. И всегда нравоучал, что достойный мужчина полюбит душу. Эх, папа, долго ты берёг меня от правды этого мира, надеюсь, ты сейчас в лучшем.
– Соболезную, – говорит Лебедев.
– Так заметно?
– Да. Минутка скотского эгоизма, но для меня в этом есть один плюс.
– Я сняла очки?
Цокает и качает головой.
– Я бы ему вряд ли понравился.
– О-о, это точно, – смеюсь. – Он бы тебе все шины проколол, если бы хоть раз меня на мотоцикле увидел.
– И это бы меня не остановило, так что конфликт у нас бы вышел долгий. Так, царевна-лягушка, твоя очередь.
Я смущаюсь. Думаю, что бы сказать. Мне в нём всё нравится. И в то же время, я ничего не могу назвать.
– Ну же, – подгоняет он. – Давай, выключай папу, должно же тебе хоть что-то во мне нравиться. Ты же здесь.
– Губы, – говорю. – Мне нравятся твои губы.
– Ммм, хороший выбор, но требует доказательств.
Притягивает меня к себе. Наши рты соприкасаются в неторопливом мокром поцелуе. Он запускает руку мне в волосы и стягивает резинку.
– Мне нравятся твои волосы, – шепчет между поцелуями, – естественные и мягкие.
Разумеется, я ведь никогда с ними ничего не делала, даже феном укладывалась редко.
Он гладит волосы и проводит рукой по спине.
– Мне нравятся твои руки, – говорю.
– Правда? А мне твоя смелость, – он гладит тыльной стороной ладони вдоль моей шеи, опускаясь к вырезу груди. Зона декольте покрывается мурашками. – А им твоя чувствительная кожа.
Еле касаясь, проводит пальцами по вспыхнувшим пупырышкам. Грудь прерывисто колышется.
– Мои достоинства кончились? – смотрит в глаза. – В принципе логично, ты пришла сюда за моими губами и руками. Может, мне просто молча делать то, что, судя по всему, у меня получается лучше всего?
– Это не так, – говорю.
– Получается, что так.
Я бы могла перечислить каждую часть его тела. Сказать, как мне нравится его мускулистая грудь, подкачанный пресс, как схожу с ума от одного голоса, и как вызывает улыбку весьма ядовитое чувство юмора. Но мне хочется сказать о другом.
– Твоя забота. Мне нравится твоя забота.
Задумывается.
– Ну ладно, засчитываем. Накрыть тебя пледиком? – улыбается.
– Спасибо, я согрелась.
– Это хорошо. Потому что следующее, что мне в тебе нравится, это твои соски, – он медленно стягивает лямки платья вместе с бретельками лифчика с плеч. – Розовые, острые и очень отзывчивые на ласку.
Он спускает платье и лифчик на пояс, оголяя грудь. Втягивает губами сосок, а второй зажимает между двумя пальцами.
Низ живота простреливает спазм, я прижимаюсь сильнее бёдрами к его твёрдым штанам.
– Ещё что-нибудь?
– Твоя принципиальность.
– А мой член тебе нравится? Уже не отмажешься, что ты на него не смотрела. Скажи, он тебе понравился?
– Да, – тихо признаюсь я.
Он притягивает меня и шепчет на ухо:
– А мне понравилось, как ты его сосала.
Вопреки нахлынувшему стыду, ещё один острый спазм скручивает живот.
– А ещё мне нравится, как ты краснеешь, когда я это говорю, – он задирает край юбки и отодвигает полоску трусиков. – И как течёшь при этом.
Раздвигает пальцами складочки и проводит по распухшему бугорку. Его пальцы полностью покрываются моей влагой. Чуть надавливая, гладит киску от клитора до дырочки. Я вся дрожу. Сама начинаю двигать попкой, скользя по его пальцам.
– Хочешь кончить? – спрашивает.
– Да, – выдыхаю я и замираю, пока его пальцы умело распоряжаются моей писечкой, вводя меня в экстаз.
– А меня хочешь?
Я молчу.
– Значит, ты ещё не хочешь кончить.
Он резко убирает руку и шлёпает мне по ягодицам своими тяжёлыми ладонями. Этот грубый жест возбуждает меня ещё сильнее, и тем обломнее то, что происходит дальше.
