Я пытаюсь зажать бёдра, но только повышаю градус напряжения. Моё тело отказывается иметь гордость и, наплевав на то, что ещё жжётся колечко попки, отзывается на ласки волнами накатывающего возбуждения.
– Я тебя ненавижу, – цежу.
– Правда? – он шлёпает сведённым вместе пальцами по моему чувствительному месту.
Я вздрагиваю как от удара током. Хочу сказать много гадостей, но уже имея некоторый опыт, решаю его не злить.
– Да, – просто говорю я, глядя в глаза со всей искренностью.
Надеюсь, что на этом мои унижения закончены и мне наконец разрешать одеться и уйти. Прочь. От подонка, которого я по глупости считала любимым.
– Знаешь, я передумал, ты кончишь.
Он подсаживает мою голую попу на мотоцикл, спускает брюки в самый низ и разводит ноги, встревая между ними. Я пытаюсь оттолкнуть его, но мои руки тут же оказываются скованы за спиной одной его рукой. Вторую он возвращает между моих ножек.
Я брыкаюсь бёдрами, которые не могу свести, выгибаюсь и даже пытаюсь его укусить. Он же настойчиво ласкает меня внизу, не реагируя на моё сопротивление. Не хочу кончать, не при нём, не от него, ненавижу!
– Ты… не сможешь… заставить меня, – выговариваю, пытаясь вырваться изо всех сил.
– Смогу, – спокойно говорит. – Смирись, малыш, я просто сильнее.
– Я тебе не малыш!!! – кричу, уже бьясь в конвульсиях, потому что чувствую, как накатывает позорный оргазм, и я не в силах его остановить.
Под подушечками его пальцев разгораются искорки и больно колют своими электрическими иглами по коже и остаткам самолюбия.
– Я знаю, – шепчет на ухо и, делая ещё одно движение вокруг клитора, заводит палец в дырочку.
Искры сметаются смерчем. Дикий необузданный спазм пронизывает всё тело. Я невольно выгибаюсь и приоткрываю рот. Сокращаюсь внутри, благодарно сжимая его палец. Он водит им взад-вперёд добивая моё удовольствие. Мой животик судорожно подрагивает, а коленки плотно сжатые вокруг его бёдер, расслабленно опускаются.
– Так за что ты меня так ненавидишь, Вика? За оргазмы, которые я тебе доставлял? За то, что сдерживал себя, обращаясь с тобой как с хрустальной вазой, чтобы твой первый раз не омрачился болью? За то, что не писал тебе идиотских смсок после секса, а просто уехал за продуктами, чтобы тебе было чем завтракать? Или за то, что прикрыл твою глупую задницу от нападок в универе, которые ты сама на себя навлекла? А может за то, что лишил тебя чести с порванными отверстиями пополнить одну из бездонных Литейских канав? Кстати, какого хера ты там забыла? Всё откладывал этот вопрос до подходящего момента, да видимо зря.
До меня медленно доходит смысл предпоследнего пункта. Так вот значит, кому я обязана внезапно утихомирившейся Агатой… но я же видела, как они… не важно, это уже не важно.
– Я по-прежнему жду ответа, – он углубляет палец между моих ног, напоминая, что он ещё там.
– Ты даже не представляешь за что… – выговариваю.
– Так скажи мне, Вика. Кажется, сейчас самое время. Хуже уже быть не может.
– Ты убил моего отца.
Глава 47
Антон высовывает палец из моей промежности.
– Можешь одеться, – говорит.
Лицо каменное, взгляд стеклянный. Реакция говорит сама за себя. Олег был прав.
Я сползаю с мотоцикла и натягиваю брюки.
– Как звали твоего отца? – спрашивает.
– Баженов Александр… Андреевич, – отвечаю. – Если он был недостаточно деликатен в своих выражениях на твой счёт, прошу, оставь это при себе, я не хочу слу…
– Я его не убивал, – перебивает меня. – С чего ты это взяла?
Слова, которые ещё день назад я мечтала бы услышать, разрезают воздух. Только этот воздух уже пропах гнилью, а у бальзама на душу истёк срок годности. Но всё же… он его не убивал.
– Олег сказал, – спокойно говорю.
– И ты ему поверила?
– Не сразу. Но он был убедителен.
– Серьезно?
– Сказал, если я спрошу у тебя, ты подтвердишь. Я не хотела спрашивать.
– Вика… – Антон растирает пальцами переносицу, – я как-то назвал тебя умной девочкой. Так вот, я беру свои слова назад.
– Знаешь, я в тебе тоже разочаровалась.
– Я себя не оправдываю, мне нет оправдания. Но, Вика… ты могла бы сказать, что ты лесбиянка, в конце концов!
– И ты бы меня оставил?
Лебедев задумывается.
– Нет. Я бы попытался сменить твою ориентацию.
Пожимаю плечами.
– Когда Олег тебе это сказал?
– Когда ты уехал. Он появился сразу за тобой.
– Просто пришёл, увидел тебя и поделился ценной информацией?
– Папу убили в вашем чёртовом городе… – я сглатываю скопившуюся слюну, – а убийц не нашли. Я просила Олега… точнее он сам хотел… в общем, он собирался узнать что-то через своего отца. Я так хотела знать правду. А потом не хотела.
– Ты Олегу с самого начала мозги пудрила?
– Да. Я и познакомилась с ним неслучайно. Знала, кто его отец.
Антон достаёт тряпку и протирает сиденье мотоцикла.
– Он не такой идиот, за которого ты его приняла, Вик. Больной, мудак, но не идиот.
– Я это уже поняла.
– До дома добросить?
Мысль о том, что моя больная попа ещё встряхнётся по дворам на мотоцикле, ужасающе пугает. Да и до дома пешком всего ничего.
– Я сама дойду.
– Ванну с ромашкой сейчас прими. Есть ромашка дома?
– Понятия не имею.
– Я сейчас в аптеку сгоняю, может ещё что полезного прикуплю.
– Антон, – я грустно улыбаюсь, – выключай ромашку. Поздновато для неё. Езжай домой.
– Ты же знаешь, что я жалею.
– Мне пле-вать.
– И даже ненависти больше нет?
– Нет. Ты монстр, но ты хотя бы не замешан в смерти папы.
Антон достаёт бинт и обматывает свой палец. Надевает перчатку. Берёт шлем.
– Счастливого пути, – говорю я.
– Я не прошу у тебя прощения только потому, что в этом нет смысла. Но хочу, чтобы ты знала, – притягивает меня к себе и наклоняется к уху. – Я люблю тебя.
С моих губ хочет сорваться «мне плевать», но я осаживаю себя. Мне не плевать. Мне больно, очень больно от произошедшего, но мне не плевать…
Он садится на мотоцикл и надевает шлем.
– Антон, – говорю я, – ты спросил имя. Значит, кого-то ты всё же убивал?
– А это уже не твоё дело, – закрывает визор и заводит двигатель.
