– Барыш работал на него?
– Бинго, мальчик.
– И ты привёл меня в его дом и представил его другом моего отца?
– Думаешь, у меня был выбор? Можешь считать меня исчадьем ада, но я увёз вас с матерью тогда, а не выкинул из машины помирать со всеми.
– Вот об этом выборе ты явно жалеешь.
– У меня было бы точно меньше проблем. Но я заботился о тебе как о родном сыне. Я прикипел к тебе.
Я вздрагиваю, слыша ещё несколько выстрелов совсем близко. Антон и Киба на них совершенно не реагируют.
– Жучки у меня дома это тоже часть заботы?
– Я боялся тебя… что ты когда-нибудь узнаешь. Ты становился слишком похожим на моего брата. Хребет когда-то мечтал, чтобы Слава работал на него, но так и не смог его заполучить. Я же по итогу его вечно не устраивал. Он делал на тебя большую ставку, хотел, чтобы ты участвовал во всех делах. То, что ты подрываешь мой авторитет, его не волновало, сложить два и два было несложно. А за годы работы я понял, что ему нельзя доверять, к своим целям он идёт, ничем не брезгуя.
– Как и ты.
– Если так считаешь – стреляй, не мешкай.
«Вика, открой дверь» – командует в ухе Александр Иванович и кто-то начинает долбить в дверь.
Слава богу, они тут. Всё кончено. Я подрываюсь ко входу.
– Не смей, – говорит мне Антон.
Замираю. Я хочу открыть дверь, но мне страшно. Боюсь его ослушаться, боюсь сделать хуже.
– Антон, пожалуйста, – молю я. – Можно я открою дверь? Пусть с ним разбирается ФСБ.
– Нет, – сухо говорит он.
«Вика, не дури, он не в себе. Открой эту чёртову дверь немедленно или вы оба пожалеете!»
Стою в нерешительности посередине комнаты, боясь сделать шаг.
– Давай, Антон, – говорит Киба. – Мне уже всё равно. Стань тем, кого в тебе всегда видел Хребет. Я же пошёл ему наперекор, видя в тебе иное. Хотел для тебя другой жизни, но ты всё равно вернулся.
– Ты просто боялся потерять свою власть.
– И это тоже. А ты просто тот, кто ты есть. Давай уже покончим с этим. Они сейчас спилят дверь, и ты не успеешь.
Я слышу громкий противный звук со стороны входа, словно болгаркой режут по двери. Вижу, как указательный палец Антона проходит половину хода спускового крючка.
– Антон, послушай меня, – говорю, делая шаг к нему. – Ты не убийца. Я не знаю, что там было у тебя в прошлом, но я точно знаю, что ты не убийца! Он ответит за всё, что сделал по закону. Он никогда не выйдет из тюрьмы. Это хуже смерти. Пожалуйста, остановись! В конце концов, ради меня! Я могла бы открыть эту дверь пять минут назад, но я послушалась тебя, теперь и ты меня услышь! Я не хочу носить тебе передачи, но мне всё равно придётся это делать, потому что я люблю тебя!
Я резко смахиваю капли с щёк и озлобленными глазами впиваюсь в Антона. Я зла до одури, потому что сказала правду. Мне плевать убьёт он этого подонка, что заслуживает тысячу смертей, или нет. Меня волнует только то, что он готов за это сесть, и даже не думает обо мне!
На замершем лице шевелится скула. Кадык дёргается, пропуская глоток. Палец проходит обратный ход по крючку.
– Открой дверь, а то пилить долго будут, – говорит Антон.
Глава 59
Я подбегаю к двери и отворяю замок. В помещение сразу вламываются фсбшники и наставляют на Антона около десяти стволов.
– Положи оружие, Лебедев, – говорит капитан Фёдоров.
– Он ваш, – Антон опускает пистолет.
Фсбшники наполняют кабинет, скучивают Кибу, Антону заламывают руки и прикладывают лицом об стол. Он не оказывает сопротивления.
– Оставьте его, он ничего не сделал! – сама не понимая что творю, набрасываюсь на людей с автоматами.
– Вика, не лезь! – рычит Лебедев.
Меня грубо отбрасывают к стенке. Антон начинает вырываться.
– Отпустите парня, – в кабинет входит Александр Иванович, – а этого уводите, – показывает на Кибу.
– Захват оружия, покушение на убийство, невыполнение требований сотрудников правоохранительных органов, – говорит Фёдоров.
– Ты ещё со мной спорить будешь? Он за тебя всю работу сделал. А всего, что ты перечислил, я чтобы в отчёте не видел.
– Из записей тоже удалить?
– Тоже.
– Как прикажете, товарищ генерал.
Антона отпускают, и я подбегаю к нему. Он обнимает меня.
– Прости, – шепчет и целует в голову, – я чуть не убил при тебе человека.
– Всё хорошо, – говорю, прижимаясь к его груди, – всё закончилось.
Мы стоит неподвижно в объятиях друг друга, как одинокий оазис, а вокруг куча людей носятся с бумагами, компьютерами, сейфами. Переворачивают всё вверх дном.
– Александр Иванович, – обращается Антон к генералу, – по Хребетникову что?
– Выехали к нему уже. Достаточно тут и по его душу.
– А по заказчику убийства моего отца? – спрашиваю я.
– А по нему бери ручку, бумагу и пиши всё, что знаешь.
Я делаю, как сказал Александр Иванович. Ещё созваниваюсь с мамой, предупредить её, чтобы она не встречалась пока с этим человеком. Естественно, не рассказываю по телефону подробностей, обещаю лично всё объяснить. Как я это правда сделаю, ещё не знаю, её же удар хватит. Подготовлю её, наверное, как-нибудь. Но она должна узнать правду.
Нас ещё опрашивают и заставляют подписать кучу бумаг. Время тянется изнурительно долго, повариха Кибановых предлагает обед. Я без аппетита заставляю себя проглотить еду, чтобы не упасть с ног, когда всё закончится.
Наконец, нас отпускают. Александр Иванович изъявляет желание лично сопроводить нас до ворот. На улице он достаёт пачку сигарет и предлагает Антону.
– Не откажусь, – Лебедев вытягивает сигарету из пачки.
– Ты как? – спрашивает генерал.
– Переживу, – Антон прикуривает. – Скажите честно, вы знали?
– Нет, не знал. Стал бы я так рисковать? Ты мне чуть всю операцию не сорвал.
– Так без меня и не было бы никакой операции.
– Хотел было тебя похвалить, да передумал. Много на себя берёшь.
– Ничего, без похвалы привычней, – улыбается Лебедев. – А это правда, про войну и мир, что он затирал?
Александр Иванович глубоко затягивается.
– Ну откуда ж мне знать наверняка? У него тогда дела были, которых мне знать нельзя было. Одно скажу, мы с твоим отцом с Афгана дружили. Но для него война не закончилась. Он её везде искал. В ментовке он успокоился, ментом он был хорошим. Но тут братец Женя нарисовался со своими предложениями. Новоявленный бизнесмен, торгаш попросту. А в девяностые торгашам без крыши никак было. А дальше понеслось… Не могу сказать, что он Славу испортил, я не считаю, что человека может что-то испортить. Можно лишь проявить тёмные стороны, что уже в нём есть. А у Славы они были. И у тебя есть.
