Однако запугать ламу не удалось, он сохранял все то же безмятежное и одновременно лукавое выражение лица. Да, это не ханец, это настоящий горец, с невольным уважением подумал Загорский и тут же нанес новый удар.
– Неужели вы хотите, чтобы тут все перевернули вверх дном только затем, чтобы найти пустой тайник? – напрямик спросил он у ламы.
Настоятель заколебался. В стране после революции царил бедлам, не хватало ему еще бедлама в монастыре.
– Тайника я вам показать не могу, даже если вы меня убьете, – наконец выговорил он. – Но я готов провести вас по тем местам, где мог быть спрятан камень.
Загорский, поразмыслив, согласился. Он собирался использовать старый трюк фокусников и магнетизеров. Сначала зрителю предлагают незаметно спрятать что-нибудь, а потом ведут его, держа за руку, и по мельчайшим реакциям понимают, где именно спрятан предмет. Правда, задача несколько усложнялась тем, что держать ламу за руку было нельзя, да и сам лама демонстрировал большое самообладание. Тем не менее предложение настоятеля давало Нестору Васильевичу некоторую надежду, так что они незамедлительно пустились в обход монастыря.
Жилые помещения, библиотеку и даже хранилища храмовой утвари Загорский отверг сразу. Кельи монахов слишком часто меняли своих постояльцев, да и всегда была опасность, что кто-нибудь из них случайно обнаружит у себя камень. Библиотека – место слишком посещаемое, там все время кто-то есть, да и где там прятать – среди старинных буддийских трактатов и справочников по медицине? Хранилище храмовой утвари – то место, куда скорее всего придет вор, так что прятать там тоже слишком рискованно.
Загорского не заинтересовал ни павильон Небесных владык с князьями четырех сторон света, ни Колокольная и Барабанная башни, ни четырехметровая бронзовая курильница, отлитая еще в XVIII веке. Решительным шагом прошли они мимо бронзовой горы Суме́́ру и будд трех миров. На некоторое время Нестор Васильевич задержался возле павильона Таинств, где монахи изучали магические приемы Та́нтры, но, мельком глянув на лицо настоятеля, махнул рукой – дальше. Он не поглядел на павильоны Проповедей и Врачевания, и даже зал Колеса закона не привлек его внимания. Так же быстро прошли они мимо резиденции панчен-лам.
– Глупо прятать святыню в доме, в котором почти никто и никогда не бывает, – по-русски объяснил Загорский своему помощнику. – Слишком велик соблазн побывать в таком месте в отсутствие хозяина.
Ганцзалин ничего не ответил. Следом за ними так же молча постукивал своим посохом Цзяньян-гоче.
А вот в павильоне Десяти тысяч радостей перед гигантской статуей будды грядущего Майтрейи Загорский остановился и стал придирчиво его разглядывать. Стоящий будда, в самом деле, производил грандиозное впечатление.
– Статуя сделана из цельного ствола сандалового дерева, – с благоговением сказал настоятель. – Высота – 18 метров, и еще 8 метров нижней части уходит в землю. По распоряжению Седьмого далай-ламы Кэлса́нга Гьяцо дерево было доставлено из Индии. Сначала его переправили через перевалы Непала и Тибета, затем из Сычуа́ни сплавили водным путем в столицу. Перевозка заняла три года.
– Понятно, – сказал Загорский, теряя к Майтрейе всякий интерес, – идем дальше.
– Но это всё, – проговорил лама, разводя руками.
– Всё? – с некоторым сомнением переспросил Нестор Васильевич. От него не укрылся мгновенный, как молния, взгляд, которым обменялись карлик и настоятель. – Действительно все?
Тут наконец раскрыл рот и Ганцзалин.
– Там есть еще павильон Сучхэнло́у и зал с демонами, – сказал он хмуро.
– Ах, да, – спохватился лама. – Действительно, есть. Он посвящен Тантре.
– А почему он называется павильоном демонов? – полюбопытствовал Ганцзалин.
– Там есть существа, которых покорил Победоносный
[23] и поставил на службу колесу Закона, – с готовностью отвечал лама.
– Точнее, – заметил Нестор Васильевич, – покорил их строитель первого буддийского монастыря в Тибете Па́дмасамбха́ва, а уж Будда благосклонно принял этот подарок.
Лама сделал вид, что не слышал этого уточнения.
Когда они вошли в павильон, Загорский на несколько мгновений замер.
– Да, – сказал он, созерцая выставленных за небольшим ограждением рогатых, хвостатых и зубастых демонов, сделанных из глины, меди и нефрита, – это впечатляет.
Лама как-то слабо улыбнулся.
– Могу я подержать в руках одного из этих… существ? – спросил Загорский.
Лама отрицательно покачал головой, заметив, что все это – очень ценные храмовые предметы. Загорский покивал понимающе.
– Они тем более ценны, что некоторые их них полые, и внутри них вполне может быть спрятана какая-то вещь…
Настоятель посмотрел на Загорского затравленным взглядом. Некоторое время тот неторопливо прогуливался вдоль божков и демонов. Наконец остановился и склонился над одним из них.
– Вот здесь как будто некоторое время назад сдвигали фигурки, – сказал он. – Одну взяли, а на ее место поставили другую. Солнце сюда почти не достигает, однако на дереве остался след – краска вокруг этого демона слегка побледнела и не совпадает с его очертаниями. Сокровище хранилось тут – я прав?
Лама вздохнул – и, как показалось Загорскому, вздохнул облегченно.
– Великий старец, – сказал он, – от вашего взгляда ничто не укроется. Вы нашли тайник сами, моя совесть чиста. Можете спрашивать, что хотите, я на все дам самые подробные и честные ответы.
Глава четвертая. Птичка из вагона-ресторана
Поезд Пекин-Ханько́у неторопливо пробирался на юг через долину реки Хуанхэ. Колеса равномерно постукивали на стыках рельс, облысевшая желтая равнина с пиками невысоких гор на горизонте медленно катилась назад, разворачиваясь в пространстве, как церемониальная ковровая дорожка под ногой императора. Время от времени машинист давал гудок и локомотив выпускал столб пара, который быстро рассеивался в воздухе. В такие минуты поезд казался морским чудовищем – китом или левиафаном, прокладывающим маршрут, но не в воде, а в голубом плотном воздухе.
Добравшись до Ханькоу
[24], Загорский со товарищи планировал пересесть на пароход и плыть к уездному городу Чэнду́ в провинции Сычуань – там, где когда-то появился на свет Ганцзалин. Именно оттуда начинался основной и самый длительный отрезок пути. От Чэнду до Лхасы, вероятно, придется ехать на мулах и лошадях, и вот тут-то главным их проводником и станет Цзяньян-гоче. Впрочем, им с Ганцзалином подобные путешествия не в новинку: взять хотя бы их поездки по Персии тридцать лет назад, когда они вывели на чистую воду мятежного Зили – султана.
