Обе створки двери распахнулись, и в зал торжественно вошло княжеское посольство – впереди шагал цзайсян-китаец, за ним – англичанин. Женщины с ними не было, да и что делать женщине при дипломатических переговорах?
После представления – британец оказался военным советником князя Цзи – наместник предложил насладиться драгоценным ханчжоуским чаем Сиху́ лунцзи́н. Он как человек культурный и истинный китаец полагал, что нет беседы более содержательной, чем беседа, сопровождаемая чайной церемонией. А уж когда минует официальная часть, вполне можно обратиться и к более крепким напиткам.
После того, как были сказаны все положенные по ритуалу слова, послы перешли к сути дела. Разговор шел по-китайски, поскольку, как выяснилось, англичанин неплохо его знал.
– В знак высочайшего уважения к Урге и ее наместнику князь посылает вам свой скромный дар… – важно заявил цзайсян.
Наместник выразил положенный восторг и взял небольшую паузу, ожидая, что дар внесут, или он каким-то еще образом материализуется в зале. Однако тут церемония приняла совершенно неожиданный оборот.
– Губернатор, разумеется, знает, что мы прибыли в сопровождении женщины? – проговорил господин Ган.
Разумеется, губернатор знал.
– Так вот, эта женщина – дар князя, – произнес цзайсян.
От неожиданности наместник поперхнулся чаем. Да и кто бы не поперхнулся? Даже в цинском Китае было принято дарить разве что девочек-прислужниц, но чтобы взрослую женщину? Нет-нет, они же не какие-то там дикари. Да и для чего, помилуйте, такой подарок?!
Видя, что Чэнь И шокирован, в дело вмешался полковник-англичанин.
– Вероятно, мы выразились не совсем ясно, – сказал он. – Это не просто женщина. Это дочь князя.
У наместника и вовсе полезли глаза на лоб. Еще того не легче! Они притащили княжескую дочь! Зачем, и что он будет с нею делать? Тем более что она, кажется, замужем за этим безумным бароном Унгерном…
– Она была замужем, – отвечал полковник. – Недавно Унгерн прислал ей уведомление о разводе.
Всемилостивый Будда, все это печально, разумеется, но при чем здесь Урга и при чем здесь губернатор Чэнь И?!
– При том, – отвечал Митчелл, – что поступок Унгерна оскорбил князя Цзи. Князь горит мщением. Узнав, что барон осадил Ургу, князь решил послать сюда свою дочь. По его мнению это будет укор для барона и надежная защита для города. Унгерн не посмеет напасть на город, в котом находится его бывшая жена.
Милосердная Гуаньинь! Кто не посмеет напасть – Унгерн? Да есть ли на свете вещь, которую не посмеет сделать этот бешеный барон? Но и князь, простите, хорош. Как только в голову могла ему прийти такая дикая, извращенная мысль? Вот что бывает, когда много проводишь времени с иностранцами! Нет, это совершенно невозможно…
– Но как же невозможно? – возразил британец. – Ведь не погоните же вы прочь из города несчастную беззащитную женщину.
– Нет, мы никого никуда не погоним. Просто посадим и ее, и все ваше посольство под замок, – раздался из библиотеки суровый голос.
Это как бог из машины, а, точнее сказать, как черт из табакерки выскочил на сцену не кто иной, как генерал Го, все это время подслушивавший их разговор.
Он уже стоял на пороге зала, редкие усики его яростно топорщились, а взор полыхал злобой.
– Неужели вы подумали, что мы попадемся на такую простую удочку? – рявкнул генерал Го. – Никакое вы не посольство, а просто шпионы барона Унгерна. Мы видели привезенную вами женщину – она не княжна и даже не китаянка. Вы решили втереться к нам в доверие, но нас не так-то просто обмануть!
– Генерал, я все объясню, – английский полковник не терял присутствия духа, однако его уже никто не слушал.
– Взять их, – велел генерал вбежавшим солдатам…
* * *
– Это входило в ваши планы? – спросил Ганцзалин, когда дверь их камеры захлопнулась, и снаружи громыхнул запираемый засов.
– Разумеется, – отвечал Загорский спокойно. – Когда в город войдет барон Унгерн, нам будет гораздо легче говорить с ним как пострадавшим от его врагов, чем как обычным любопытным туристам или, что еще хуже, шпионам. Надеюсь только, что расчеты Джа-ламы верны и барон возьмет город в ближайшее время. Нас освободят, мы с благодарностью падем ему в ноги, узнаем, где алмаз, заберем его – и давай бог ноги!
Китаец хмуро кивнул.
– Надеюсь, они не обидят мисс Китс, – сказал он.
– Не говори глупостей, ты же сам китаец, – отвечал Нестор Васильевич. – Одно дело – мы, предполагаемые шпионы, и совсем другое – женщина, англичанка. Все знают рыцарское отношение англичан к их дамам, так кто же захочет ссориться с Великобританией? Таких самоубийц здесь нет, уверяю тебя. Ты видишь, что даже нас не посадили в общую камеру, а уж ее… Нет-нет, не волнуйся, с Мэри все будет в порядке. Вот увидишь, она еще всех их перехитрит и явится нас спасать. Чего лично я бы совсем не хотел, потому что это нарушит все мои планы.
– И как вы себе представляете наше будущее? – Ганцзалин испытующе глядел на хозяина.
– Очень просто, – беспечно отвечал тот. – Некоторое время нам придется посидеть под замком. Думаю, что раньше февраля барон на город не пойдет. И не потому, что не готов, а потому что суеверен. Новое дело надо начинать с какой-нибудь новой даты. Первое февраля вполне подходит. Я бы на месте Унгерна попытался перед началом штурма похитить Богдо-гэгэна. Он ведь не только первосвященник Монголии, но и законный ее правитель. Сейчас китайцы держат его в Урге в качестве заложника. Если послать отряд сабель в сто, который внезапно прорвется через охрану, Богдо-гэгэна вполне можно будет увезти из его резиденции, и спрятать от китайцев. Лихое это похищение может принести барону много пользы. Во-первых, благодарность великого пробужденного. Во-вторых, он наведет жуткого страху на китайцев, которые, как ты знаешь, суеверны и впечатлительны. В-третьих, он отвлечет внимание гарнизона Урги от главного удара.
– А потом? – спросил помощник.
– Потом или одновременно с этим начнется штурм города. Главные помощники барона – внезапность и страх. Я не знаю, сколько сейчас бойцов в Азиатской дивизии Унгерна. Слухи ходят о пяти тысячах, но вряд ли там больше двух. Гарнизон же города насчитывает по меньшей мере тысяч десять. С точки зрения традиционной воинской науки, когда нападающих гибнет больше, чем защищающихся, шансов у барона никаких. Но в нашем случае главным становится не число, а психологический настрой. Если китайцев напугать, они дрогнут и побегут. Именно этим и будет заниматься барон в ближайшее время. С одной стороны, он будет всеми силами преувеличивать число своих бойцов, с другой – выдавать себя за всесильного, неустрашимого и неуязвимого бога войны. Это тем легче, что сами монголы в это верят, следом за ними поверят и китайцы. Напуганный же китаец страшнее зайца – он побежит с такой скоростью, что у противника закружится голова. Прости, надеюсь, ты не обижаешься на мои слова, мы же знаем, что так оно и есть на самом деле.
