Лицо Загорского саркастически скривилось – вот как? А кто же, позвольте узнать, его убил?
– Я не знаю, – отвечала Джамиля. – И тоже очень хотела бы это выяснить.
Загорский сдвинул брови. Интересно было бы узнать, зачем госпожа Рахимова вскрыла письмо Беликова?
Джамиля несколько секунд молчала, опустив глаза. Потом взглянула прямо в лицо Загорскому и подведенные ресницы ее дрогнули. Тот невольно отвел глаза.
– Я должна кое-что рассказать о себе, иначе многое будет неясно.
История Джамили оказалась одновременно простой и удивительной. Она родилась в семье бедных дехкан
[15], рано осталась сиротой – родители погибли от холеры. Богатый дядя, взявший Джамилю на воспитание, был суров с ребенком. Она не выдержала и сбежала с бродячей труппой казахского театра. В театре она исполняла разные мелкие роли и занималась всякой подсобной работой. Ей нравились мужчины-актеры, а в одного она даже влюбилась. Это был высокий статный красавец, громкоголосый и важный, как павлин. Он тоже обратил внимание на рано расцветшую девочку и после недолгих ухаживаний овладел ею. Он был настырен и груб, и физическая близость показалась ей ужасной. Добившись своего, возлюбленный потерял к ней интерес. Джамиля, как это бывает, винила во всем себя, думая, что она глупа и непривлекательна. К счастью, вскоре она встретила суфийского наставника Хидра, который был кутбом, то есть верховным главой ордена Черных дервишей.
Хидр взял Джамилю в ученицы, и она стала его мюри́дом
[16]. Хидр оказался необыкновенным человеком – мудрым, добрым. Говорили, что он может творить чудеса, может мгновенно переноситься из одного места в другое и даже быть одновременно в нескольких местах. Некоторые считали его бессмертным
[17], поскольку, по их словам, он совершенно не изменился внешне за последние тридцать лет. Это было приятно слышать, но если бы даже Хидр и не был чудотворцем и ничего такого не умел, Джамиля все равно почитала бы его лучшим из людей. Потому что именно он помог ей понять себя, избавиться от страха и стать свободной.
Джамиля училась у Хидра тайной суфийской науке приближения к Всевышнему и единения с ним, прошла ряд стоянок и состояний – так называются ступени суфийского совершенствования. Со временем Хидр отослал ее в Индию – овладевать тайнами тамошних мистических учений и индийскими боевыми искусствами. Спустя пять лет она вернулась в Туркестан, владея навыками идеального шпиона. Ей хотелось полностью уйти в самосозерцание, ей хотелось единения с Всевышним, но наставник сказал, что есть много дел в миру, которыми ей предстоит заняться во имя их суфийского братства и веры. Она не спорила: ради учителя она была готова на все.
– И одним из таких дел оказался Беликов, – голос Загорского звучал утвердительно, он не сомневался в ответе.
– Можно так сказать, – слегка поколебавшись, отвечала Джамиля. – Полковник был близок к великому князю Николаю Константиновичу, тот оставил ему свой зашифрованный дневник.
Правда, как выяснилось, княжеские записки попали к Беликову не сразу. Князь скончался в 1918 году, а Беликов в это время как раз воевал под началом Колчака, потом Каппеля и Войцеховского. Когда белогвардейцы были разгромлены окончательно, Беликов вернулся в Ташкент, где зажил тихой незаметной жизнью, стараясь, чтобы никто не узнал о его белогвардейском прошлом. Но черные дервиши, разумеется, знали. Более того, они знали, что за долгие годы жизни в Туркестане князь собрал у себя некоторые мусульманские святыни. По мнению Хидра, в дневнике могло содержаться указание на то, где хранятся эти святыни. Джамиля должна была войти в контакт с Беликовым и забрать у него записки великого князя. В обычной жизни она работала на Ташкентском почтамте – ее учитель полагал, что миром владеет тот, кто владеет информацией, а главная информация шла именно через почту и телеграф.
Конечно, можно было бы просто украсть дневник у полковника. Но Джамилю смущал тот факт, что он зашифрован. Мастеров по дешифровке в братстве не было, а обращаться к посторонним было крайне рискованно. Когда Джамиля вскрыла письмо Беликова к Загорскому, то решила дождаться, пока московский специалист не приедет и не расшифрует содержание княжеских мемуаров. И вот тогда уже можно было бы украсть и дневник, и расшифровку. Однако она просчиталась. Кто-то неизвестный убил Беликова и украл дневник как раз перед тем, как в дом его явились Загорский и Ганцзалин.
Когда Нестор Васильевич пришел на почтамт и попросил ее передать удивительную телеграмму, Джамиля поняла, что она раскрыта, и запаниковала. Более того, она поняла, что ее подозревают в убийстве Беликова. Именно поэтому она сбежала, вместо того, чтобы спокойно поговорить с Загорским. Но потом, слегка поразмыслив, она поняла, что нелегальное положение сильно осложнит ей жизнь, и решила все-таки побеседовать с московскими гостями.
С минуту Нестор Васильевич рассеянно молчал, поглядывая на Джамилю. Потом выпрямился и сказал:
– Вы чего-то не договариваете. Но чего именно? Я мог бы предположить, что вы мне солгали – насчет Беликова. Но ведь кто-то же убил и юродивого Мишеньку. Я не верю, чтобы у правоверного поднялась на такое рука, это великий грех. Кроме того, я своими глазами видел женщину, которая стояла во дворе дома, а потом привела сюда милиционеров и пыталась выдать нас за убийц. Не сомневаюсь, что с вашей подготовкой вы могли бы быстро и незаметно убить полковника и обстряпать все дело так, что даже я не отличил бы убийства от самоубийства. Я полагаю, что насчет убийства вы мне не врете. Но вы и не договариваете чего-то. Вы пришли ко мне не потому, что меня испугались. Вам что-то нужно от меня, не так ли?
Джамиля криво улыбнулась и кивнула головой.
– Вы хороший психолог, и вы, конечно, правы. Если бы я на самом деле боялась вас, мне проще было бы вас убить. Нет, я не говорю, что это было бы просто, – поправилась она, перехватив свирепый взгляд Ганцзалина. – Но это было бы проще, чем вести с вами переговоры.
– Так что вам нужно? – спросил Загорский.
– Вы слышали что-нибудь про Коран Усмана? – спросила Джамиля.
Разумеется, Загорский слышал. Некоторое время знаменитая книга странствовала по свету, потом осела в Самарканде. Оттуда ее в конце девятнадцатого века вывез завоеватель Средней Азии генерал Кауфман и отправил в дар Императорской публичной библиотеке. В конце 1917 года мусульмане Петербурга обратились к правительству большевиков, чтобы святыню вернули мусульманам. Коран был отправлен в Уфу, национальному парламенту мусульман Внутренней России и Сибири.
– Все верно, – кивнула Джамиля. – Однако есть одна деталь, которой вы не знаете. В этом году мусульмане Туркестана попросили вернуть им Коран Усмана. Советское правительство удовлетворило их просьбу. Священную книгу в специальном вагоне отправили в Ташкент, чтобы потом доставить в Самарканд. Но до Ташкента святыня не доехала. Вагон был ограблен, Коран украден.
