Несмотря на превосходство винтовок над пистолетами, засевшим на крыше басмачам приходилось несладко. Имелся серьезный риск, что они, не выдержав, просто сбегут. Поэтому действовать надо было быстро. Загорский огляделся по сторонам, увидел нож для разделки туш. Не бог весть какое оружие, но в умелых руках все сгодится.
Загорский взял в руку нож и осторожно, стараясь держаться под прикрытием стен, обошел дом. Перестрелка затихла, но два басмача по-прежнему сидели наверху, на крыше. Можно было, конечно, взять их измором, но была опасность, что явятся их товарищи, и тогда вообще неизвестно, чем все дело закончится.
Нестор Васильевич выглянул из-за стены, свистнул. На свист из-за овина высунулась Джамиля. Высунулась на миг, потому что тут же раздался выстрел, и от стены отлетел, дымясь, кусок сухой глины. Джамиля тут же спряталась, но за короткий этот миг Нестор Васильевич успел показать ей знаками, что одного бандита надо обезвредить, а вторым займется сам Загорский.
Пользуясь тем, что все внимание басмачей устремлено на Джамилю и ее спутника, Нестор Васильевич с необыкновенной ловкостью вскарабкался на крышу по неровным выступам в глиняной стене – нож он держал в зубах. Спустя секунду Загорский бесшумно возник как раз за спиной у басмачей. Это было идеальное место, можно было обезвредить обоих, никого не убивая.
Но он не успел. Звериный инстинкт заставил одного из бандитов оглянуться как раз в тот момент, когда Загорский пополз в их сторону. Увидев Нестора Васильевича, басмач выкрикнул что-то гортанное. На крик обернулся его товарищ. Не дожидаясь, пока они развернут винтовки и выстрелят, Нестор Васильевич кинул нож в ближнего, прямо в правое плечо. Тот завыл от боли, покатился по плоской крыше и упал во двор. Второй, однако, оказался куда расторопнее. В один миг он развернул винтовку и стал палить по Загорскому. Тому пришлось скакать маятником – прыгая из стороны в сторону и постепенно приближаясь к противнику. Последний выстрел грянул, когда Загорский был в одной сажени от противника. После этого он спокойно встал во весь рост, сочувственно глядя на молодого, безбородого еще мальчишку-басмача.
Тот судорожно жал на спусковой крючок, дергал затвор, но все было напрасно. Не отрывая взгляда от Загорского, он сунул руку в карман – за патронами. Загорский погрозил ему пальцем.
– Ты видел, как я борюсь, – сказал он укоризненно. – Ты же не хочешь, чтобы я сбросил тебя с крыши…
Молодой басмач побелел, бросил винтовку и неожиданно заплакал. Он плакал горько, отчаянно, как плачут только в детстве.
– Ну-ну, – сказал Загорский, присаживаясь рядом с ним и осторожно отодвигая винтовку в сторону, – ничего страшного. Мы с тобой оба живы, здоровы, а значит, самое худшее позади.
Мальчишка-басмач, стыдясь своих слёз, украдкой размазывал их по лицу.
– Я не хотел, – бормотал он лихорадочно, – не хотел… Я не люблю убивать, но выхода другого не было. Красные мою семью убили, всю семью, я один остался. Надо было мстить, я пошел к Кадыр-Палвану. Выбора не было, понимаете?
– Понимаю, – кивнул Загорский. – Такое бывает, что выбора нет. Это вранье, что выбор всегда есть. Но даже если ты сделал неправильный выбор, жизнь не всегда заканчивается на этом…
Когда они вместе с Зафарбéком – так звали юношу – спустились, наконец, с крыши, внизу их встречала Джамиля и ее спутник в островерхой шапке. Черная шапка, черная хирка… Черные дервиши, вспомнил Нестор Васильевич название братства, в которое входила Джамиля. Улыбнулся, слегка наклонил голову в знак приветствия.
– Рад видеть наставника Хидра.
Шейх
[32] не очень удивился, что Загорский его знает. Удивилась Джамиля: откуда? Ну, хорошо, по виду понятно, что он суфий, но как Нестор Васильевич понял, что это именно Хидр? Или ему виден свет, исходящий от почтенного шейха?
– Нет, – засмеялся Загорский, – почтенный Хидр очень хорошо прячет свет своей святости. О том, что это он, я догадался по твоему поведению. Ты смотришь на него, как на горячо любимого учителя.
Джамиля смутилась, но наставник ее даже в лице не изменился. Загорский окинул его быстрым взглядом. Глава братства Черных дервишей искусно прятал не только святость свою, но и свою индивидуальность. Все в его лице было как-то стерто, размыто, словно стоял перед вами не святой, привычный к духовной работе и изнурительным аскетическим практикам, а обычный дехканин. Близко посаженные, чуть раскосые, почти бесцветные глаза, куцые белесые брови, коротенький носик, в переносице узкий, а к низу обретающий очертания небольшой груши, рот чуть лягушачий, великоват для маленького лица, безвольный подбородок. По внешним признакам никак нельзя было догадаться, что перед вами – великий человек.
И чего после этого стоят все физиономические теории, думал Нестор Васильевич, произнося положенные по случаю комплименты мудрости наставника. Не знал бы он, что Джамиля – ученица этого человека, в жизни бы не поверил, что перед ним – великий учитель. Но как сказано в Евангелии, по плодам их узнаете их. Так всякое дерево доброе приносит добрые плоды, а худое дерево приносит плоды худые. Это дерево было определенно добрым, и стоило отринуть свой предыдущий опыт, когда он так явно опровергался опытом новым. Ну, а то, что Хидр оказался человеком без лица и даже черты его уловить было трудно, вероятно, связано было с тем, что он очень далеко уже прошел по пути единения со Всевышним, к чему так стремятся суфии его братства.
– Как же вы встретились? – спросил у Джамили Загорский.
– Учитель спас меня от смерти, – отвечала та и в двух словах пересказала свои приключения.
– Какое удивительное совпадение, – восхитился Загорский, – поистине перст судьбы. А что же делал учитель Хидр в этом богом забытом кишлаке?
Хидр ничего не ответил, он по-прежнему хранил на губах загадочную полуулыбку. За него ответила Джамиля.
– Наставник ехал по делам нашего братства. И, к счастью, оказался в кишлаке как раз тогда, когда меня хотели казнить.
В самый разгар разговора явился наконец и Ганцзалин.
– Явился – не запылился, – заметил он сам о себе в ответ на вопросительный взгляд хозяина.
По словам китайца, ему удалось напасть на след отряда Кадыр-Палвана, он вел в труднодоступное горное ущелье.
– Точнее говоря, это след остатков его отряда, – уточнил Загорский. – Сам Кадыр-Палван и трое его басмачей убиты в перестрелке.
– Знатная была охота, – удовлетворенно заметил помощник. – Однако как же вы их перестреляли, у вас даже револьвера не было?
Нестор Васильевич отвечал, что он тут и вовсе ни при чем, стреляли Джамиля и ее учитель почтенный Хидр, которые появились очень вовремя. Жаль только, добавил Загорский, что Кадыр-Палван умер. Это наверняка напугает его воинов, и они побегут в неизвестном направлении. Может быть, даже бросят Коран.
