Все трибуны были заполнены. Федераты выстроились вокруг Алтаря Отечества, у которого стояли двести священников, недавно присягнувших Нации, с трехцветными лентами через плечо. Напротив Триумфальной арки поставили трон; король, королева и дофин прошли к нему от Военного училища по крытой галерее из синих полотнищ с золотыми лилиями.
Приехал Лафайет на белом коне, в парадном мундире; к нему тянулись со всех сторон, целовали его сапоги, сбрую коня, даже самого коня.
Солнце ненадолго выглянуло из-за туч, отразившись в белом облачении епископа Отенского, служившего торжественную мессу. Лафайет первым принёс присягу от имени Национальной гвардии всей страны:
— Клянёмся вечно хранить верность нации, закону и королю, охранять всей данной нам властью Конституцию, принятую Национальным собранием и утвержденную королем, стоять на страже свободы и собственности и оставаться связанными со всеми французами нерасторжимыми узами братства.
— Виват, Лафайет!
Председатель Национального собрания принес присягу от имени всех депутатов и избирателей. Громыхали пушки, рокотали барабаны. Людовик XVI вышел вперед, но не поднялся к Алтарю.
— Я, король Франции, клянусь нации использовать всю власть, которой я наделен по конституционному закону государства, дабы заставить соблюдать Конституцию и исполнять ее законы.
— Да здравствует король!
Мария-Антуанетта взяла дофина на руки, чтобы показать его народу. И она, и её сын разделяют чувства короля.
— Да здравствует королева! Да здравствует дофин!
Присягу приносили хором, потом вместе пели Те Deum
[7]. Сойдя с трибун, люди обнимались друг с другом, ликовали, пускались в пляс… Граф Ферзен, промокший до нитки, отбивался от грубых объятий, пробираясь к галерее, чтобы вернуться вместе с двором в Сен-Клу. Какая-то оргия, вакханалия! Пьяны они, что ли?
"Я не устану восхищаться народом, который прожил свободным всего один год! Однажды он сможет совершить всё, что угодно! Мы видели, как он смеялся и шутил под потоками дождя. Все граждане чувствовали, что на сей раз праздник — это их праздник". ("Французский патриот".)
"Народ идолопоклонников видит в нашем празднике лишь г. де Лафайета и короля, но не видит сам себя. Для народа приготовили тысячу уловок, чтобы вызвать подобострастные восклицания и заставить его позабыть о нации в тот самый момент; когда она есть всё". ("Парижские революции".)
"Граждане, заставить вас поклясться в верности королю — значит, сделать для вас священными врагов, которые, прикрываясь его именем, постоянно плетут заговоры против вашей свободы, вашего покоя, вашего счастья. Снова замышляется бегство королевской семьи. Нам остается лишь один способ защиты — всеобщее восстание и народные казни. Для начала захватите короля, дофина и королевскую семью, приставьте к ним надежную охрану, пусть отвечают головой за всё, что произойдет. Перебейте весь парижский штаб Национальной гвардии, всех черных аристократов, правительственных агентов в Национальном собрании, всех известных пособников деспотизма". ("Друг народа".)
11
Парапет уже разломали, ломы и кирки продолжали вгрызаться в донжон Венсенского замка.
— Прекратить! — закричал снизу Лафайет во всю силу своих легких и помахал бумагой: — У меня приказ мэра! Пре-кра-тить!
Несколько санкюлотов остановились и посмотрели вниз, другие продолжали крушить камень, как заведенные. Вдруг осколки полетели в национальных гвардейцев, Лафайет пригнулся, повернул коня и отбросил сапогом человека, пытавшегося схватить поводья. Со всех сторон бежали люди с палками; гвардейцы построились в каре, отбивая удары прикладами, а потом перешли в наступление. Один взвод Лафайет отправил в донжон; вскоре камнепад прекратился. Поставив караулы у входа в башню и у ворот, генерал приказал своему отряду возвращаться в Париж, забрав с собой несколько десятков арестованных, а сам еще немного задержался, чтобы успокоить перепуганных плотников, кровельщиков и слесарей и разъяснить им, что они могут продолжать ремонт, начатый в замке, им больше никто не помешает.
Тронная застава оказалась перекрыта воинственно настроенной толпой. Уговоры не помогли, и Лафайет велел дать предупредительный выстрел в воздух. Это отпугнуло не всех, но отбить арестованных не удалось. Отряд шел через Венсенский лес, точно по вражеской стране; Лафайет ехал позади, перебирая в уме наказания для Сангера, ведь это его рук дело. Наглый пивовар, провозгласивший себя командиром Национальной гвардии в Сент-Антуанском предместье, берет на себя слишком много. Пора приучить его к дисциплине и, наконец, покончить с самоуправством! Впереди раздались выстрелы; генерал пришпорил коня и поскакал туда. Бледный Демотт разглядывал свою окровавленную руку; стрелявший скрылся. Уже стемнело, посылать погоню было глупо.
По узкой улице Сент-Антуанского предместья, от которой разбегались в обе стороны переулки и тупички, шли с факелами и барабанами. Какой-то человек выбежал на дорогу и замахнулся ломом, чтобы швырнуть его в ноги коню Лафайета; подскочивший гвардеец заколол его штыком.
— Я этого типа давно заприметил, как он за нами шел, всё сбоку пробирался, — оправдывался солдат.
Лафайет поблагодарил. Теперь он точно знал, что Демотт пострадал не случайно: адъютанта приняли за него самого.
* * *
— Генерал Лафайет в смертельной опасности, возможно, уже убит, вам нужно срочно идти в Венсенн ему на помощь.
Лейтенант растерянно переводил взгляд с одного на другого — кто эти люди? Как они сюда попали? Однако у каждого оказался пропуск, выданный обер-камергером — герцогом де Виллекье.
Генерал в опасности? С ним же был отряд… И лейтенант не может увести людей без приказа, нужен приказ…
— Лафайета убили! — закричали во дворе Тюильри.
Отовсюду слышались шум, топот, гомон голосов.
Двери кордегардии распахнулись, на пороге появился сердитый майор Гувион.
— Лейтенант, ступайте и наведите порядок на плацу! — резко приказал он. — Кто вы такие, господа, и что вам угодно?
— Но генерал Лафайет…
— …жив и здоров. Ступайте и прекратите эту глупую панику.
Лейтенант побежал исполнять.
Король читал в библиотеке при свете лампы; когда ему доложили о приходе майора Национальной гвардии, он оторвался от книги и подслеповато заморгал, таращась в темноту.
— Сир, мой долг предупредить вас, что вы небезопасны: в апартаменты проникли вооруженные люди, которые пытались ввести в заблуждение вашу охрану.
— Вооруженные люди?.. Где королева? Мой сын?..
— Сир, я полагаю, им не причинят физического вреда. Но появление здесь этих людей — насколько я понимаю, без вашего ведома и даже против вашей воли — чревато опасностью иного рода…
