Вечно хандрящий муж, чуть что устраивающая истерики сестра, ненависть еще недавно доверенного слуги — все глубже и глубже Мэри проваливалась в черную бездну отчаяния.
Желая хотя бы немного развеяться и прийти в себя, Мэри брала с полки "Королеву Мэб" и читала из нее любимые места. В этой удивительной сказке юная Ианта, а точнее, ее дух уносится в волшебной колеснице Королевы фей в подвластную ей древнюю страну. Замок королевы Мэб находится далеко за облаками, откуда волшебница показывает освобожденному от смертной оболочки духу девушки землю, едва различимую в круговороте других планет, повествуя о бедах прошлого и настоящего, после чего показывает мир будущего, уносясь на тысячи лет вперед. "Кто виноват в бедах рода человеческого?" — спрашивает девушка. "Священник, полководец и король!" — отвечает королева Мэб. Далее волшебная сказка оборачивается политическим памфлетом, и это происходит так гармонично и ловко, словно сама королева фей околдовала волшебные строки Шелли.
"Вон там нечеловеческое племя
В свирепости животной обращалось
С рычаньем омерзительных молитв
К тому, кто был их Дьяволом всевышним,
Они кидались в бешеную битву,
У матерей из чрева вырывали
Ребенка нерожденного и гибли
В одной толпе и старики, и дети, —
И ни одна душа дышать не смела,
О, это были дьяволы. Но кто
Был тот, кто им сказал, что Бог природы,
Что Бог благословенье ниспослал,
Особое свое благословенье
Всем тем, кто на земле торгует кровью"
[11].
Иными словами Господь, благословлявший войну, насилие и несправедливость, сам по себе является деспотом и тираном. За одно только это утверждение Шелли могли бросить в тюрьму или убить на улице.
Но такое чтиво не несло успокоения и услады, в последнее время Мэри вообще почти не улыбалась и даже горячо любимый отец, который смилостивился после того, как Мэри и Перси поженились, даже его визиты уже не радовали бедняжку Мэри.
Неожиданно у двери постучали, и вбежавшая в спальню к Мэри и Перси Клэр сообщила, что на пороге констебль, желающий поговорить с сэром Шелли.
— Что ему нужно? Я вроде все заплатил в этом месяце. — Перси поднялся на ноги и надел лежащий на стуле халат.
Мэри и Клэр слушали его шаги за дверью, потом до них донеслись голоса. Но слов было не разобрать, должно быть, Перси специально закрыл дверь, отделяемую переднюю от лестницы, ведущей в спальню второго этажа.
Наконец снова раздались шаги на лестнице, и вернувшийся Шелли начал быстро одеваться.
— Куда ты? Что происходит? — Мэри схватила мужа за руку, заглядывая ему в глаза.
— Ерунда какая-то — я арестован, — кисло улыбнулся он и, поцеловав Мэри в губы, ушел, бросив прощальный взгляд на Клэр.
Глава 11
ГОМУНКУЛЫ. ИНСТРУКЦИЯ ПО ИЗГОТОВЛЕНИЮ
— Говоря об опасности "Франкенштейна", ты ни словом не упомянул, что Шелли издал памфлет "Предложение о реформе избирательных законов во всем королевстве" и очерке "Философский взгляд на реформы". Как это понимать? — Вильсон сверлил Нокса злыми кошачьими глазами, рыжие усы вздыбились, точно суперинтендант готовился атаковать тайного агента.
— Не говорил, потому как не в моем издательстве. — Нокс пожал плечами. — Перси Биши Шелли вообще не моя цель. Я занимаюсь Байроном и Мэри Шелли. — Нокс покосился в темный угол комнаты, где сидел незнакомый ему сухонький господин с непривычно длинными пегими волосами и лысиной, напоминающей монашескую тонзуру.
— Поговори еще у меня! — Вильсон погрозил Ноксу кулаком. — Большую волю взял. Впрочем, вызвал я тебя не для этого. — Он подумал и, мгновенно успокоившись, занял кресло у окна. — Шелли арестован.
— За "Франкенштейна"? — не поверил Нокс, продолжая исподволь наблюдать за неизвестным. Во время встречи суперинтенданта с тайным агентом в специально снятой для этого комнате над трактиром "Корона" присутствие постороннего было в новинку.
— Гораздо хуже, старик Уэстбрук — ну этот, трактирщик, тесть Шелли, после смерти дочери подал в суд на зятя. Собирается лишить его права воспитывать детей от первого брака. Говорит-де Перси выкрал из дома его невинную дочь, без разрешения родителей женился на ней, а когда та надоела, бросил бедняжку и сошелся с Мэри Годвин. А теперь, когда Мэри Годвин стала законной Мэри Шелли, он не желает, чтобы столь безнравственная особа хотя бы на милю приближалась к его внукам. Джон Скотт, 1-й граф Элдон, как лорд-канцлер уже в курсе и велел доставить Шелли на допрос. Так что, если он не сумеет решить дело миром, а это вряд ли, они начнут копать со всех сторон и припомнят и памфлеты и поэмы.
— Да-да, последнее время пресса действительно как-то особенно сильно нападает на "Королеву Мэб", говорят о безбожии Шелли. — Нокс поцокал языком. — Впрочем, он там не только на Творца небесного нападает:
Продажно все: продажен свет небес,
Дары любви, что нам даны землею,
Ничтожнейшие маленькие вещи,
Что в глубине, в далеких безднах скрыты,
Все, что есть в нашей жизни, жизнь сама,
Содружество людей, Свободы проблеск
И те заботы, что людское сердце
Хотело б инстинктивно выполнять —
Все на публичном рынке продается,
И себялюбье может все купить,
Всему своим клеймом поставить цену.
Продажна и любовь; услада скорби
В мученья агонии превратилась
[12]…
— Ну а что у вас новенького? — Роберт Вильсон вздохнул.
— Я не думаю, что Шелли реально бросят за решетку, — не слушая суперинтенданта, продолжил Нокс. — С какой стати?
— Да никуда его не бросили, допросят и отпустят на все четыре стороны, а то и придут к соглашению. В сущности, сдались ему эти дети, молодая жена быстро возместит потерю. Собственно, ну его, Перси. Надоел уже. Тут еще и другое, третьего дня к нам поступила жалоба от старосты прихода Четырех евангелистов, который прочитал или слышал о "Франкенштейне", и его возмутил сам факт, что в романе описывается создание человека искусственным образом без благословения святой церкви. Можно подумать, что церковь когда-нибудь благословляла что-то подобное.
— Поэтому я пригласил сюда ученого-богослова. — Вильсон сделал широкий жест в сторону своего молчаливого гостя, но тот поднес тонкий, точно лапка паука, палец к губам, приказывая суперинтенданту молчать.
— Я не буду произносить вашего имени, да и вам не нужно знать, как зовут моего человека, — примирительно изрек Вильсон. — Собственно говоря, сам я не являюсь ученым-богословом. — Он хмыкнул. — Но лично мне "Франкенштейн", да и вообще черные романы, по душе. Приятно, знаете ли, после службы отдохнуть с книжкой в руках. А, следовательно, я бы хотел разбираться в этом вопросе, дабы знать, что отвечать, когда в следующий раз от меня потребуют "тащить на костер" автора "Франкенштейна". Ну, костер — это я фигурально, понимаете меня. — Он подмигнул своему гостю. — Тем не менее, как выяснилось, если я собираюсь защитить автора, кем бы он ни оказался… — теперь хитрый кивок и ухмылка в сторону Нокса, — …я просто обязан знать об этих делах немного больше среднего обывателя вроде этого старосты. Что до тебя… — он снова воззрился на тайного агента, — специально задерживать не смею, но если вдруг…
