Конечно, она не могла создать лабораторию, подобную той, что была у Франкенштейна, но Мэри уже один раз создала или, возможно, пробудила к жизни демона своим пером и теперь именно пером и чернилами обязана была выполнить страшный заказ. Создать подругу для чудовища.
"Я одинок и несчастен, — вкрадчиво продолжал монстр, — ни один человек не сблизится со мной; но существо такое же безобразное, как я сам, не отвергнет меня. Моя подруга должна быть такой же, как я, и отличаться таким же уродством. Это существо ты создашь".
Мэри закрыла глаза. Неужели все так просто? Она прописывает огромную безобразную особь женского пола, то, как ученый оживляет ее под вспышки молний, — и все? Для создания демоницы ей не потребуется откапывать трупы или заниматься гальваникой, только вера и талант.
"Если ты согласен, то ни ты, ни какое-либо другое человеческое существо никогда нас больше не увидит: я удалюсь в обширные пустыни Южной Америки. Моя пища отличается от человеческой; я не уничтожу ни ягненка, ни козленка ради насыщения своей утробы; желуди и ягоды — вот все, что мне нужно. Моя подруга, подобно мне, будет довольствоваться той же пищей. Нашим ложем будут сухие листья; солнце будет светить нам, как светит и людям, и растить для нас плоды. Картина, которую я тебе рисую, — мирная и человечная, и ты, конечно, создаешь, что не можешь отвергнуть мою просьбу ради того, чтобы показать свою власть и жестокость. Как ты ни безжалостен ко мне, сейчас я вижу в твоих глазах сострадание. Дай мне воспользоваться благоприятным моментом, обещай мне то, чего я так горячо желаю".
— А если нет? Если у меня не получится? Что тогда? — вопрошала Мэри, и тут же перед ее мысленным взором возникал тот день, когда они получили известие о смерти сестры. Много раз пытаясь представить, как Фенни лежала в гробу, Мэри видела след на ее горле, о котором рассказывал Перси. Потом чудовище показало ей смерть бедного Уильяма и снова тот самый след, как подпись. А как насчет их девочек, умерших в младенчестве? Она прекрасно помнила свои сны и то, как подчас замечала нависающую над колыбельками тень. Теперь они потеряли Аллегру, а дальше… кто следующий? Все время она бежала от монстра, а может быть, проще было вы выполнить его задание? Для этого даже не нужно писать продолжение, хватит с нее ужасов. Она просто сядет и перепишет финал Франкенштейна, пусть демон уходит в закат, обнимая за плечи свою вторую половинку, ей-то что, если они будут жить на другом конце земли?
Но Виктор Франкенштейн знал, что созданные им твари будут убивать. И даже если самая первая пара проживет свой век миролюбивыми вегетарианцами, ничто не помешает их потомству, нарушив договор, уничтожать людей. Это ведь так естественно, сильный вид наследует место слабого. Люди могли избивать чудовище, только когда то не сопротивлялось им, но один разгневанный монстр способен уничтожить целый отряд, посланный на его поимку. Мэри была хорошим писателем, и она не могла не отдавать себе отчета в том, насколько убедительным вышел ее монстр. Получалось, что она поставила на кон не только судьбу ученого и его семьи, но и судьбу всего человечества.
"Раб, до сих пор я рассуждал с тобой, но ты показал себя недостойным такой снисходительности. Помни, что я могуч. Ты уже считаешь себя несчастным, а я могу сделать тебя таким жалким и разбитым, что ты возненавидишь дневной свет. Ты мой создатель, но я твой господин. Покорись!"
А почему бы и нет? Что мешает покориться и стать рабом демона? Демона, которого придумала сама для своей же книги, то есть существа, которого не существует в природе? Это же как будто бы понарошку, как в детстве, когда сначала, играя в похороны, закапываешь коробку с куклой, а потом, когда позвали обедать, откапываешь кукольный гробик и как ни в чем не бывало идешь домой. В игре ребенок ради драматического эффекта вполне может позволить злу восторжествовать.
Но если чудовище — на самом деле лишь плод ее воображения, что же может быть проще как выполнить его пожелание, переписать финал своего произведения или создать продолжение, в котором у чудовища появилась жена? Нужно просто собраться с силами, перечитать написанное, вспомнить и позволить фантазии действовать. Если не лениться и вложить в работу всю душу, как это она уже сделала, трудясь над первым вариантом "Франкенштейна", кошмар закончится раз и навсегда.
Нужно просто подарить монстру подругу и дальше можно жить спокойно. У Перси Флоренса появятся братья и сестры, целый дом шумных, веселых детей.
И тут Мэри увидела другой дом, дом, в котором растут не человеческие дети, а маленькие демоны, сильные, неуловимые, с практически бесконечным запасом жизненных сил, это похоже на безумие, но хороший писатель не может не верить тому, что пишет. Мэри верила и понимала, что, даже если она теперь задним числом начертает, что монстр, как всякий гомункул, бесплоден, сможет ли она сама поверить в это? Да, она никогда не была ученым, не работала в лаборатории, не препарировала трупы, не проводила опытов с электричеством, но "в начале было слово, и слово было у Бога и слово было Бог" Мэри владела инструментом более сильным и действенным, чем ученые-гальваники, она знала, как работать со словом, чтобы ее образы оживали и чтобы ее книги и созданные ею персонажи получали возможность жить собственной жизнью, отдельной от автора.
Ее гомункул не просто жил, а уже давно жил отдельно от своего создателя. Книгу несколько раз переиздавали, не сообщив о том Мэри Шелли, не спросив ее благословения или хотя бы разрешения. Вот-вот "Франкенштейн" должен был появиться на сцене. То есть ее книга и ее персонажи уже давно вышли из-под родительского контроля автора, и даже попытайся она запретить к выходу новые издания, ей бы это не удалось. "Франкенштейн" шел семимильными шагами по планете, очаровывая переводчиков и издателей, дабы те помогали ему проникать на все новые и новые территории.
Но расскажи она кому-нибудь о своих страхах и договоре с монстром, ее либо сочли бы сумасшедшей, либо предложили воплотить фантазии приснившегося или привидевшегося ей чудовища, в новых сочинениях о монстре. Тоже мне проблема — бумага стерпит, а в семье Шелли деньги лишними не бывают. Но так может говорить только человек, не верящий в реальность происходящего, а Мэри в нее верила и представляла последствия.
И вот маленькая, хрупкая женщина — леди Шелли, которую еще недавно называли падшей, стояла на страже между двумя мирами, и держала оборону, защищая род человеческий от полного его истребления.
Глава 20
КОСТЕР НА БЕРЕГУ
Новая волна депрессии накрыла Мэри с головой, ведь после отказа служить демону, она уже не могла винить кого-либо в постигших ее несчастиях и ждала кары: "У меня не было ощущения, будто я перехожу в иное мироздание и попадаю в круг иных законов. Бог, сотворивший этот дивный мир, создал и тот, к которому я приближалась, и если в этом есть любовь и красота, то есть она и в том, другом. Я чувствовала, что мой дух, освободившись от телесной оболочки, не исчезнет, а будет сохранен какой-то благодатной доброй силой. Я не испытывала страха, скорее охотно поддавалась смерти, хоть не стремилась к ней сама. Было ли причиной такого душевного спокойствия мое состояние, не доставлявшее мне боли, а только слабость от потери крови, не берусь сказать. Но так оно было и возымело то благое действие, что с той поры я больше не испытываю ужаса при мысли о грядущей смерти, и даже если мне грозила бы насильственная смерть (самая тяжкая для человека), мне кажется, что я смогла бы, пережив первый удар, вернуться мысленно в то время и снова ощутить полнейшее смирение".
