Тристан обнаружился на повернутой к зеркалу беговой дорожке в дальнем правом углу. Его шаги гулко отдавались в центре зала, пустого в субботу вечером.
Он держал спину прямой, но таймер на тренажере показывал почти два с половиной часа, и юноша уже запыхался; на футболке до самого пояса шорт расплывалось темное клиновидное пятно, а из горла от изнеможения вырывались гортанные звуки.
Перл притулилась у дверного проема, наблюдая, как он наконец тяжело упал на одно колено. Ключ безопасности, пристегнутый к футболке, выскочил из машины и остановил ее. Тристан стоял на коленях, свесив голову и тяжело дыша. Наконец, словно в молитвенном обряде, он коснулся лбом дорожки и сел, отбросив с лица мокрые от пота волосы.
Перл позволила Тристану заметить себя в зеркале. Какое-то время их отражения смотрели друг на друга. Сначала неясно было, узнал ли он ее — еще не исключалась возможность, что его вырвет от перегрузки или он потеряет сознание, — но потом его взгляд заострился. С усилием он схватился за поручни и поднялся, оборачиваясь к ней. Ноги у него дрожали.
Перл подошла — ничего заранее не обдумывая, подчиняясь порыву — и протянула руку.
На мгновение картина застыла. Тристан смотрел на ее руку как на что-то чужое и ненадежное, словно никогда раньше не видел этого жеста.
— Тебе помочь? — Вопрос неправильный. Выражение его лица было холодным и жестким. Перл попробовала иначе: — Куда тебя отвести?
Он поколебался. Казалось, его сейчас вырвет.
— В раздевалку.
Когда он сходил с дорожки, Перл взяла его за руку. Вместе они пересекли зал. В мужскую раздевалку, а затем и в душевую они вошли опираясь друг на друга.
Внутри все было декорировано бежевой плиткой и нержавеющей сталью. Тристан подвел девушку прямо к открытой душевой кабинке, включил воду и уперся одной рукой в стену, подставляя тело струям. Перл отступила назад, глядя, как он сполз на пол и сел, свесив голову, и как пропитывалась водой спортивная одежда. Она чувствовала себя вуайеристкой и все же не решалась уйти, лишь отошла к раковинам. Наконец он поднял голову.
Она дала ему полотенце с полки.
— Тебя будет тошнить? Я могу принести мусорную корзину.
После долгой паузы:
— Не надо.
— Тебе нужно попить.
— У меня есть вода. — Он дернул кадыком, кивнул в сторону шкафчиков и закрыл глаза. — Семьдесят восьмой.
Перл подошла к его шкафчику и совсем не удивилась, что он был единственным без замка. Она открыла его спортивную сумку, прикоснулась к сложенной одежде, дорожным туалетным принадлежностям, бутылке воды. Потом принесла бутылку Тристану, и он в один присест опустошил ее наполовину, а через секунду расправился и с остальным. Бледность и легкие тени под глазами еще сохранились, но когда он посмотрел на девушку пронзительным взглядом, Перл показалось, что ее рассматривают в мощный микроскоп.
— Тебе надо что-нибудь поесть. — Внезапно Перл почувствовала, что ей не следует быть здесь, где воздух пропитан едким запахом мужского мыла, куда в любой момент могут войти и увидеть их вместе.
Тристан встал, уже почти без признаков слабости, и завернул за угол. Перл сделала шаг вперед, но, увидев через перегородку высотой по грудь, что он раздевается, резко остановилась.
Его голос догнал ее у двери.
— Вчера на катере никто так и не сказал, как тебя зовут.
— Перл, — не оборачиваясь, ответила она.
Тристан молчал так долго, что девушке пришлось обернуться. Теперь он стоял у перегородки, глядя на нее. У него была безукоризненная атлетическая фигура с рельефными мускулами на плечах и на груди. Кожа влажно блестела в свете люминесцентных ламп.
— Спасибо, — произнес он без всякого выражения.
Перл едва заметно кивнула, слишком надолго задержав взгляд на его теле и зная, что он заметил это. Потом она быстро покинула фитнес-центр и не замедлила шага, когда уборщица, толкая тележку с моющими средствами, вышла из женской раздевалки и остановилась, глядя девушке вслед.
7
В ту ночь Перл резко проснулась. В голубоватой темноте электронные часы показывали 00:18. Звонил телефон. Девушка приставила его к уху, невидящим взглядом смотря в телевизор, перед которым она уснула два часа назад.
— Алло?
— Перл? — раздался издалека приглушенный голос отца.
Она спустила ноги на пол.
— Что с тобой?
— Все хорошо, только… — На заднем фоне голоса и взрывы смеха. Отец звонил с телефона «Таверны». — Я, наверно, не смогу сам добраться домой.
— Ничего страшного, — быстро ответила она. — Подожди, я сейчас приеду.
Ни слова в ответ, только приглушенная музыка в отдаленьи и гул голосов из бара, потом короткие гудки. Сна больше ни в одном глазу. Перл нашла свои шлепанцы и ключи от машины и вышла в ночь.
* * *
Первоначально бар назывался «Таверна „Русалка“», и, если хорошенько прищуриться, еще и сейчас можно было разглядеть на вывеске второе слово. Заведение открывали как экстравагантный кабачок для туристов, но с годами его оккупировали местные махровые пьяницы. Казалось, их безысходность вытянула из забегаловки все соки: сиреневато-голубой цвет стен с лавандовым бордюром истощился до серого, а в цветочных ящиках под окнами давным-давно ничего не росло.
У входа Перл помедлила, вцепившись в ремень своей сумки и глядя на голый торс русалки, выступающий у двери. Сирена, собирающая потерянные души. Так же как и все здание, фигура была щербатой и облупленной; правая рука, некогда державшая, как пику, флажок с надписью «Открыто», уже частично отбилась. Перл набралась решимости и переступила через порог «Таверны», где в воздухе висели пьяный дух и вонь жареных закусок.
Барную стойку освещал встроенный в потолок светильник, над бильярдным столом висели лампы с зелеными абажурами, и там склонялись, горбились и тянули из кружек пиво темные тени. Перл здесь знали и пропускали туда, где сидел мистер Хаскинс.
Девушка положила руку на плечо отца; он свесил голову, так что она чуть ли не лежала на столе.
— Я приехала. Пойдем.
— Помочь тебе дотащить его до машины? — произнес ей в левое ухо хриплый голос Янси Сэнфорда, и внутри у Перл все перевернулось. С соседнего стула сполз крупный мужчина с седеющими кудрями, закрывающими верхнюю часть ушей, и блестящими от выпивки насмешливыми глазами.
— Я пытался его остановить, но знаешь, как это бывает. Иногда он начинает плакать.
Не отвечая, Перл машинально выставила вперед руку, препятствуя ему подойти.
— Папа, нам пора.
Наконец отец повернулся к ней. На мгновение Перл приготовилась увидеть другое, незнакомое, даже чудовищное лицо — слишком много фильмов ужасов посмотрела она вместе с Ризом. Но это был отец, только с мутными глазами и отстраненный от нее. Сейчас он принадлежал больше этим людям, с печатью непогоды, скуки и пьянства на лицах, тем же самым, с которыми трешься локоть о локоть на рынке и на заправочной станции.
