– Я? Сыграть? Вы надо мной смеетесь, мсье Рауль.
– Разве ты не помнишь, как играла для меня сегодня утром?
Она покачала головой.
– Я играла? Как может играть такая бедная девушка, как я?
Она секунду помолчала, словно задумалась, потом поманила меня поближе.
– Мсье Рауль, в этом доме происходят странные вещи! Они играют с тобой шутки. Они переводят часы. Да, да, я знаю, о чем говорю. И это все ее проделки.
– Чьи проделки? – спросил я, пораженный.
– Той самой Аннет. Злой Аннет. Когда она была жива, то всегда мучила меня. Теперь, когда она умерла, она возвращается из мира мертвых, чтобы меня мучить.
Я уставился на Фелисию. Теперь я видел, что она чрезвычайно напугана, глаза ее были широко открыты от ужаса.
– Она плохая, эта Аннет. Она плохая, я вам говорю. Она вынимает хлеб прямо у тебя изо рта, снимает с тебя одежду, вынимает из тебя душу…
Она внезапно вцепилась в меня.
– Я боюсь, я вам говорю, боюсь. Я слышу ее голос – не ушами, нет, не ушами. Здесь, в голове. – Она постучала себя пальцем по лбу. – Она меня прогонит, совсем прогонит, и что мне тогда делать, что со мной станет?
Ее голос поднялся почти до крика. Она смотрела взглядом испуганного дикого зверя, загнанного в угол.
Внезапно Фелисия улыбнулась приятной, насмешливой улыбкой, но что-то в ней заставило меня содрогнуться.
– Если до этого дойдет, мсье Рауль, то у меня очень сильные руки, очень сильные руки.
Я никогда прежде не обращал особого внимания на ее руки. Теперь я посмотрел на них и вздрогнул помимо воли. Короткие грубые пальцы и, как сказала Фелисия, ужасно сильные… Я не могу вам объяснить, почему меня вдруг так затошнило. Наверное, такими руками, как эти, ее отец задушил ее мать…
Тогда я в последний раз видел Фелисию Болт. Сразу же после этого я уехал за границу, в Южную Америку, и вернулся оттуда лишь через два года после ее смерти. Я кое-что читал в газетах о ее жизни и внезапной смерти. Сегодня ночью я услышал больше подробностей – от вас, джентльмены! Фелисия 3 и Фелисия 4, говорите? Она была хорошей актрисой, знаете ли!
Поезд неожиданно замедлил ход. Человек в углу выпрямился и плотнее застегнул пальто.
– Какова ваша теория? – спросил адвокат, наклонившись вперед.
– Мне просто не верится… – начал каноник Парфитт и осекся.
Доктор ничего не сказал. Он в упор смотрел на Рауля Летардо.
– «Снимает с тебя одежду, вынимает из тебя душу», – легкомысленным тоном процитировал француз. И встал. – Я вам говорю, господа, что история Фелисии Болт – это история Аннет Равель. Вы не знали ее, джентльмены. А я знал. Она очень любила жизнь…
Уже взявшись рукой за дверь, готовый выйти, он вдруг обернулся, наклонился и постучал каноника Парфитта пальцем по груди.
– Этот мсье доктор, он только что сказал, что все это, – его рука прошлась по животу каноника, и тот вздрогнул, – всего лишь наше место жительства. Скажите, если вы обнаружите в своем доме грабителя, что вы сделаете? Пристрелите его, не так ли?
– Нет! – закричал каноник. – Ни в коем случае… то есть… в нашей стране – нет.
Но последние слова он произнес уже в воздух. Дверь вагона хлопнула.
Священник, адвокат и доктор остались одни. Четвертый угол опустел.
Святилище Астарты
– А теперь, доктор Пендер, что вы расскажете нам?
Старый священник смущенно улыбнулся.
– У меня жизнь прошла тихо, – сказал он. – В ней не было ничего особенного. Пожалуй, только однажды в молодости я был свидетелем трагического случая.
– О! – подзадорила его Джойс Ламприер.
– Он запомнился мне на всю жизнь, – продолжил священник. – Врезался в память, и мне не надо особенно напрягаться, чтобы вновь почувствовать охватившие меня трепет и ужас при виде человека, смертельно раненного непонятным оружием.
– Вы заставляете меня содрогнуться! – воскликнул сэр Генри.
– Я сам, как вы выразились, содрогнулся от этого. С тех пор я никогда не смеялся над теми, кто серьезно относится к разного рода суевериям. Существуют места, пользующиеся дурной или доброй славой, и иногда они дают о себе знать.
– Вот «Лиственницы», например, очень несчастливый дом, – заметила мисс Марпл. – Старый мистер Смидерс потерял все свое состояние и был вынужден покинуть его. Потом дом купили Карслейки – через некоторое время Джонни Карслейк упал с лестницы и сломал себе ногу, а миссис Карслейк захворала, и ей пришлось поехать на юг Франции поправлять здоровье. А сейчас его купил Берденс, и я слыхала, что бедному мистеру Берденсу нужно срочно оперироваться.
– Я думаю, тут и слухи играют немалую роль, – заговорил Петерик.
– Мне известны два «призрака», которые представлены вполне конкретными людьми, – заметил, усмехнувшись, сэр Генри.
– Я думаю, – сказал Реймонд, – нам надо дать возможность доктору Пендеру продолжить рассказ.
Джойс поднялась и выключила обе лампы, комната теперь освещалась только мерцающим светом камина.
– Атмосфера создана, – сказала она, – можно продолжать.
Доктор Пендер улыбнулся ей и, устроившись на стуле поудобнее, приступил к своему рассказу:
– Не знаю, известно ли кому-нибудь хоть что-то о Дартмуре
[6]. Место, о котором идет речь, находится на подступах к Дартмуру. Там продавалось имение. Несмотря на то что поместье было превосходное и окрестные пейзажи удивительно живописны, покупатель не находился несколько лет. В конце концов его купил человек по фамилии Хейдон, сэр Ричард Хейдон. Я знал его по колледжу, и, хотя на несколько лет потерял из виду, старые приятельские отношения сохранились, и я с удовольствием принял приглашение приехать к нему в «Тихую рощу» – так называлось его приобретение.
Собралось не очень много народу. Сам Ричард Хейдон, его двоюродный брат Эллиот Хейдон, леди Маннеринг с бледной, довольно невзрачной дочкой по имени Виолетта, капитан Роджерс с женой – заядлые лошадники с загорелыми лицами, для них лошади и охота были единственным смыслом жизни. Кроме того, был молодой доктор Саймондз и была мисс Диана Ашли. Я знал немного о последней. Ее фотографии часто встречались в светской хронике. Внешность ее, без сомнения, производила впечатление. Она была темноволосая, высокая, кожа у нее была матовая, слегка смуглая, а узковатые темные раскосые глаза придавали ее облику особую, восточную изысканность. Голос у нее был необыкновенно глубокий, грудной и звучал словно колокол.
Я сразу понял, что мой приятель, Ричард Хейдон, сильно ею увлечен, и догадался, что все затеяно исключительно ради нее. В отношении ее чувств у меня не сложилось четкого представления. Мисс Ашли не была постоянна в своих симпатиях. Один день она разговаривала только с Ричардом, а всех остальных не замечала, на другой день проявляла расположение к его двоюродному брату Эллиоту и, казалось, едва ли замечала, что существует еще такой человек, как Ричард, а затем начинала одаривать самыми многообещающими улыбками скромного и незаметного доктора Саймондза.
