Она ничего никому не сказала об этом происшествии, но в следующие дни была задумчивой и несколько озабоченной.
А потом это случилось еще раз. Она опять сидела одна в комнате. Радиоприемник, по которому передавали оркестровую музыку, умолк так же внезапно, как и раньше. Снова наступила тишина, возникло ощущение далекого расстояния, и, наконец, голос Патрика – не такой, каким он был раньше, а какой-то разреженный, далекий, неземной – произнес: «С тобой говорит Патрик, Мэри. Я приду за тобой, уже очень скоро…»
Потом щелчок, жужжание, и снова во всю мощь заиграл оркестр.
Миссис Хартер бросила взгляд на часы. Нет, на этот раз она не спала. Она бодрствовала, ее сознание было ясным, и она слышала голос Патрика. Это не галлюцинация, она была в этом уверена. В растерянности она попыталась вспомнить все то, что ей объяснял Чарльз насчет теории эфирных волн.
Неужели с ней и в самом деле разговаривал Патрик? И его собственный голос донесся через пространство? Недостающая длина волны или что-то в этом роде… Она вспомнила, как Чарльз говорил о «разрывах в диапазоне». Возможно, эти недостающие волны объясняют все так называемые психологические явления? Нет, в этой идее нет ничего невозможного. Патрик говорил с ней. Он воспользовался достижением современной науки, чтобы подготовить ее к тому, что вскоре произойдет.
Миссис Хартер звонком вызвала горничную, Элизабет.
Элизабет была высокой худой женщиной шестидесяти лет. Под ее неприветливой внешностью скрывалась большая нежность и любовь к хозяйке.
– Элизабет, – сказала миссис Хартер, когда ее верная служанка пришла, – ты помнишь, что я тебе говорила? Верхний левый ящик в моем бюро. Он заперт, длинный ключ с белой биркой. Там все приготовлено.
– Приготовлено, мэм?
– Для моих похорон, – фыркнула миссис Хартер. – Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду, Элизабет. Ты сама помогала мне укладывать туда вещи.
Лицо Элизабет странно задрожало.
– Ох, мэм, – запричитала она, – не надо об этом думать. Я-то надеялась, что вам немного лучше…
– Мы все когда-нибудь там будем, раньше или позже, – рассудительно ответила миссис Хартер. – Мне уже перевалило за семьдесят, Элизабет. Ну, ну, не глупи. Если тебе так уж хочется поплакать, иди и поплачь в другом месте.
Элизабет удалилась, шмыгая носом. Миссис Хартер посмотрела ей вслед с большой нежностью.
– Глупая старуха, но преданная, – сказала она. – Очень преданная. Надо вспомнить, я оставила ей сто фунтов или всего пятьдесят? Надо бы оставить сотню. Она со мной так давно…
Этот вопрос не давал покоя старой даме, и на следующий день она села и написала своему поверенному письмо, в котором попросила его прислать ей завещание, чтобы она могла его посмотреть. Это было в тот самый день, когда Чарльз поразил ее высказыванием за ленчем.
– Между прочим, тетя Мэри, – сказал он, – кто тот чудной парень в пустой комнате наверху? Я имею в виду картину над каминной полкой. Тот щеголь с бородкой и бакенбардами?
Миссис Хартер сурово посмотрела на него.
– Это твой дядя Патрик в молодости, – ответила она.
– О, тетя Мэри, прости меня. Я не хотел быть неучтивым.
Миссис Хартер приняла его извинения, с достоинством кивнув головой.
Чарльз продолжал, неуверенно:
– Просто я удивился. Видишь ли…
Он в нерешительности замолчал, а миссис Хартер резко спросила:
– Ну? Что ты хотел сказать?
– Ничего, – поспешно ответил Чарльз. – Ничего, что заслуживает внимания.
В тот момент старая леди больше ничего не сказала, но позже, когда они остались наедине, она вернулась к этому разговору.
– Мне бы хотелось, Чарльз, чтобы ты мне рассказал, что заставило тебя спросить меня о портрете твоего дяди.
Чарльз смутился.
– Я тебе уже сказал, тетя. Это была всего лишь моя глупая фантазия – совершенно абсурдная.
– Чарльз, – произнесла миссис Хартер своим самым властным тоном, – я настаиваю, я хочу знать.
– Ну, моя дорогая тетя, если хочешь знать, мне показалось, что я его видел, человека с того портрета; он выглядывал из окна в торце дома, когда я возвращался вчера ночью по подъездной дороге. Полагаю, какой-то световой эффект. Я гадал, кто бы это мог быть, его лицо было таким… из «ранневикторианских» времен, если вы меня понимаете. А потом Элизабет сказала, что в доме не было никого из посторонних, никаких посетителей. А позже в тот вечер я случайно забрел в эту комнату и увидел портрет над камином. Это был именно тот человек! Думаю, это очень просто объяснить, правда. Подсознание и все такое. Должно быть, я заметил эту картину раньше, но не запомнил ее, а потом это лицо привиделось мне в окне.
– В торцевом окне? – резко спросила миссис Хартер.
– Да, а что?
– Ничего, – ответила миссис Хартер.
Он она все равно была поражена. Прежде эта комната служила гардеробной ее мужа.
В тот же вечер, когда Чарльз снова ушел, миссис Хартер сидела и слушала радио с лихорадочным нетерпением. Если она в третий раз услышит таинственный голос, это окончательно докажет ей, не оставив ни тени сомнения, что она действительно поддерживает контакт с иным миром.
Хотя ее сердце забилось быстрее, она не удивилась, когда передача опять прервалась и после обычного промежутка полной тишины слабый, далекий голос с ирландским акцентом заговорил снова:
– Мэри, теперь ты подготовлена… В пятницу я приду за тобой… В пятницу, в половине десятого… Не бойся, больно не будет… Будь готова…
Потом, едва не оборвав последнее слово, громким диссонансом грянул оркестр.
Миссис Хартер минуту или две сидела совершенно неподвижно. Лицо ее побелело, кожа вокруг рта посинела, губы сжались.
Вскоре она встала и пересела за письменный стол. Слегка дрожащей рукой она написала следующие строки:
Сегодня, в девять часов пятнадцать минут, я отчетливо слышала голос моего покойного мужа. Он сказал мне, что придет за мной в пятницу вечером, в половине десятого. Если я умру в этот день и этот час, я бы хотела, чтобы об этом стало известно всем, дабы не осталось сомнения в возможности общения с миром духов.
Мэри Хартер
Миссис Хартер перечитала написанное, вложила бумагу в конверт и надписала адрес. Потом позвонила, и тотчас же вошла Элизабет. Миссис Хартер поднялась из-за стола и отдала старухе письмо, которое только что написала.
– Элизабет, – сказала она, – если я умру в пятницу вечером, то я хочу, чтобы это письмо доставили доктору Мейнеллу. Нет, – прервала она собравшуюся возразить Элизабет, – не спорь со мной. Ты часто говорила мне, что веришь в предчувствия. Теперь у меня появилось предчувствие. И вот еще что. Я по завещанию оставила тебе пятьдесят фунтов. Я бы хотела, чтобы ты получила сто. Если я не смогу сама сходить в банк перед смертью, мистер Чарльз об этом позаботится.
