– Женщина, которая…
– Скажите только слово против нее, и, клянусь богом, я вас убью! – закричал Дермот.
Тихое позвякивание стаканов заставило обоих резко обернуться. В горячке ссоры они не слышали, как вошел Джонсон со стаканами на подносе. Его лицо сохраняло невозмутимое выражение хорошего слуги, но Дермот задал себе вопрос, сколько он успел услышать.
– Больше ничего не надо, Джонсон, – коротко сказал сэр Эйлингтон. – Ты можешь идти спать.
– Спасибо, сэр. Спокойной ночи, сэр.
Джонсон удалился.
Мужчины переглянулись. Короткий перерыв заставил бурю утихнуть.
– Дядя, – сказал Дермот, – мне не следовало так с вами разговаривать. Я хорошо понимаю, что со своей точки зрения вы совершенно правы. Но я уже давно люблю Клер. То, что Джек Трент мой лучший друг, до сих пор мешало мне поговорить о своей любви с самой Клер. Но при данных обстоятельствах этот факт потерял значение. Мысль о том, что деньги могут меня остановить, абсурдна. Думаю, мы оба сказали все, что нужно было сказать. Спокойной ночи.
– Дермот…
– Право же, дальнейший спор ни к чему. Спокойной ночи, дядюшка Эйлингтон. Простите, но это все.
Дермот быстро вышел, закрыв за собой дверь. В коридоре было темно. Он прошел по нему, открыл парадную дверь и вышел на улицу, захлопнув ее за собой.
Такси только что высадило пассажиров у дома дальше по улице, и Дермот подозвал его и поехал в галерею Графтон.
В дверях бального зала он стоял минуту, сбитый с толку; голова у него кружилась. Бравурная джазовая музыка, улыбающиеся женщины – словно он попал в другой мир.
Может, ему все это приснилось? Невозможно, чтобы тот зловещий разговор с дядей имел место в действительности. Вот мимо проплыла Клер, похожая на лилию в серебристо-белом платье, тесно облегающем ее стройную фигурку. Она улыбнулась ему, лицо ее было спокойным, безмятежным. Наверняка это все было сном.
Танец подошел к концу. Клер тут же очутилась рядом с ним, улыбнулась, глядя в его лицо. Словно во сне, он пригласил ее на танец. И вот уже Дермот обнял ее, и снова заиграла веселая музыка.
Он почувствовал, что она слегка замедлила темп.
– Устали? Хотите остановиться?
– Если вы не возражаете. Мы можем пойти куда-нибудь, где сможем поговорить? Я вам хочу кое-что сказать.
Это не сон. Он рывком вернулся на землю. Неужели он считал ее лицо спокойным и безмятежным? Оно выражало тревогу, страх. Как много ей известно?
Дермот нашел спокойный уголок, и они сели рядом.
– Ну, – произнес он, изображая веселье, которого не чувствовал. – Вы сказали, что хотите мне кое-что сказать?
– Да. – Глаза ее были опущены. Она нервно теребила кисточку на своем платье. – Это трудно сказать, очень.
– Скажите мне, Клер.
– Дело вот в чем. Я хочу, чтобы вы… на время уехали.
Дермот был поражен. Он ожидал всего, только не этого.
– Вы хотите, чтобы я уехал? Но почему?
– Лучше быть честной, правда? Я знаю, что вы джентльмен и мой друг. Я хочу, чтобы вы уехали, потому, что я… я позволила себе полюбить вас.
– Клер…
От ее слов он онемел, потерял дар речи.
– Прошу вас, не подумайте, что я настолько самоуверенна, чтобы вообразить, будто вы… будто вы можете влюбиться в меня. Просто дело в том, что… я не слишком счастлива… и… Ох! Лучше бы вы уехали.
– Клер, разве вы не знаете, что я полюбил вас, страстно полюбил, с тех пор как встретил вас?
Она подняла на него потрясенный взгляд.
– Вы полюбили? Вы уже давно меня любите?
– С самого начала.
– О! – воскликнула она. – Почему вы мне не сказали? Тогда, когда я могла бы уйти к вам! Почему вы говорите мне сейчас, когда уже слишком поздно? Нет, я сошла с ума, я не понимаю, что говорю. Я никогда бы не могла уйти к вам.
– Клер, что вы имели в виду, когда сказали «теперь, когда уже слишком поздно»? Это… это из-за моего дяди? Что он знает? Что он думает?
Она молча кивнула, слезы текли по ее лицу.
– Послушайте, Клер, вы не должны всему этому верить. Вы не должны об этом думать. Вы уедете со мной. Мы отправимся на Южные моря, на острова, похожие на драгоценные изумруды. Там вы будете счастливы, а я о вас позабочусь, вы всегда будете в безопасности.
Он заключил ее в объятия. Притянул к себе, почувствовал, как она задрожала от его прикосновения. Потом вдруг резко вырвалась.
– О нет, прошу вас! Разве вы не понимаете? Теперь я не могу. Это было бы скверно, очень скверно. Я всегда хотела быть хорошей, а теперь – это было бы скверно.
Дермот заколебался, пораженный ее словами. Клер умоляюще смотрела на него.
– Пожалуйста, – сказала она. – Я хочу быть хорошей…
Не говоря ни слова, Дермот встал и покинул ее. На мгновение ее слова растрогали и потрясли его так, что он не мог спорить. Он пошел за своей шляпой и пальто и столкнулся с Трентом.
– Привет, Дермот, ты рано уходишь.
– Да, я сегодня не в настроении для танцев.
– Паршивая ночь, – мрачно произнес Трент. – Но у тебя нет таких забот, как у меня.
Внезапно Дермот запаниковал; ему показалось, что Трент собирается поделиться с ним своими тайнами. Только не это, все, что угодно, только не это!
– Ну, пока, – поспешно сказал он. – Я еду домой.
– Домой, а? А как же предостережение духов?
– Я рискну. Спокойной ночи, Джек.
Квартира Дермота находилась недалеко. Он пошел пешком, ощущая потребность подышать прохладным ночным воздухом, чтобы успокоить разгоряченный мозг.
Он открыл дверь своим ключом и зажег свет в спальне.
И тотчас же, во второй раз за эту ночь, на него нахлынуло то ощущение, которое он называл красным сигналом. Оно было таким всепоглощающим, что на мгновение вытеснило из головы даже мысли о Клер.
Опасность! Ему грозит опасность. В этот самый момент, в этой самой комнате ему грозит опасность.
Дермот тщетно пытался освободиться от этого страха, смеялся над собой. Возможно, он не слишком старался. До сих пор красный сигнал предупреждал его вовремя, и это давало ему возможность избежать катастрофы. Слегка посмеиваясь над собственным предрассудком, он тщательно осмотрел всю квартиру. Возможно, в нее проник какой-нибудь преступник и где-то спрятался. Но его поиски ничего не дали. Его слуга Милсон отсутствовал, и квартира была абсолютно пустой.
Дермот вернулся в спальню и медленно разделся, хмурясь. Ощущение опасности было как никогда острым. Он выдвинул ящик комода, чтобы достать носовой платок, и вдруг застыл на месте. Посередине ящика возвышался незнакомый холмик, там лежало что-то твердое.
