– Ах, ну да, вы же не врач…
– Меня зовут Тосвилл.
Так, значит, нас встретил британский специалист, которого леди Уиллард описала как «мелкого клерка из Британского музея».
– Если вы пройдете со мной, – продолжил доктор Тосвилл, – то я проведу вас к сэру Гаю Уилларду. Он просил сразу же сообщить ему, как только вы прибудете.
Через весь лагерь нас провели к большой палатке. Доктор Тосвилл поднял полог, и мы смогли войти. В палатке находилось трое мужчин.
– Месье Пуаро и капитан Гастингс наконец прибыли, сэр Гай, – объявил Тосвилл.
Самый молодой из трех вскочил и подошел к нам, чтобы поприветствовать. Его импульсивные манеры напомнили мне о его матери. Он не был таким загорелым, как остальные, и это вместе с глубокими морщинами вокруг глаз делало его старше своих двадцати двух лет. Было ясно видно, что он старается справиться с серьезным психическим стрессом. Сэр Гай представил нам двух своих компаньонов: доктора Эймса, мужчину лет тридцати, с начавшими седеть висками, выглядевшего достаточно профессионально, и мистера Харпера, секретаря, стройного молодого человека приятной наружности, носящего национальное американское украшение в виде очков в черепаховой оправе.
Обменявшись с нами несколькими ничего не значащими фразами, он вышел из палатки в сопровождении доктора Тосвилла, и мы остались с сэром Гаем и доктором Эймсом.
– Прошу вас, задавайте любые вопросы, которые вас интересуют, месье Пуаро, – предложил Уиллард. – Мы абсолютно ошарашены этой странной полосой несчастий, но это не… это не может быть ничем, кроме простого совпадения.
В его поведении была заметна излишняя нервозность, которая опровергала его слова. Я увидел, что мой друг пристально его изучает.
– Вы действительно всем сердцем прикипели к этой работе, сэр Гай?
– Вы знаете, да. И не важно, что еще может произойти и что из всего этого может получиться, но работа будет продолжена. Будьте в этом уверены.
Пуаро повернулся ко второму мужчине:
– И что вы можете на это сказать, monsieur le docteur?
[4]
– Что ж, – проговорил врач, растягивая слова, – сам я не думаю, что нам надо отступать.
Пуаро скорчил одну из своих очень экспрессивных гримас.
– В этом случае, évidemment, мы должны понять, на чем стоим. Когда умер мистер Шнайдер?
– Три дня назад.
– Вы уверены, что это был столбняк?
– На все сто процентов.
– Это не могло быть отравление, например, стрихнином?
– Нет, месье Пуаро. Я понимаю, к чему вы клоните. Но это был абсолютно очевидный случай столбняка.
– А вы что, не вводили ему антисыворотку?
– Конечно, вводили, – сухо ответил врач, – мы сделали все, что необходимо в подобных случаях.
– Антисыворотка была у вас с собой?
– Нет, мы приобрели ее в Каире.
– А в лагере случались другие случаи столбняка?
– Нет, ни одного.
– И вы уверены, что мистер Блайбнер, в свою очередь, умер не от столбняка?
– Абсолютно уверен. Он поранил большой палец, и рана загноилась. Началось заражение крови. Для непосвященного разница не очень большая, однако в действительности это две абсолютно разные вещи.
– В таком случае у нас есть четыре смерти, все не похожие друг на друга: сердечный приступ, заражение крови, самоубийство и столбняк.
– Именно так, месье Пуаро.
– А вы уверены, что нет ничего, что могло бы связать их воедино?
– Я вас не совсем понимаю.
– Тогда я объясню проще. Совершили ли эти четыре человека нечто, что могло обидеть дух Менхера?
Пораженный, доктор уставился на маленького бельгийца:
– Вы несете ерунду, месье Пуаро. Не могу поверить, чтобы вы прислушивались к этим дурацким разговорам.
– Полная ахинея, – со злостью пробормотал Уиллард.
Казалось, что это не произвело на моего друга никакого впечатления; он только продолжал изредка мигать своими зелеными кошачьими глазами:
– То есть вы в это не верите, monsieur le docteur?
– Нет, сэр, не верю, – объявил доктор с нажимом. – Я ученый и верю только тому, что укладывается в рамки науки.
– А что, в Древнем Египте науки не было? – мягко спросил Пуаро. Он не стал ждать ответа – казалось, что доктор Эймс на какое-то мгновение потерял дар речи. – Нет, нет, можете мне не отвечать. Лучше скажите мне вот что: как к этому относятся местные рабочие?
– Думаю, – сказал доктор Эймс, – что так же, как и белое простонародье, местные аборигены легко теряют голову. Я бы сказал, что они испуганы – без всякой на то причины.
– Так ли это? – уклончиво произнес Пуаро.
Сэр Гай наклонился вперед.
– Не может быть, – воскликнул он с недоверием, – чтобы вы верили в… Боже, но ведь это полный абсурд. Если вы так думаете, то вы ничего не знаете о Древнем Египте.
Вместо ответа Пуаро достал из кармана небольшую книжку – древний, потрепанный томик. Когда он поднял ее, я смог прочитать название «Колдовство египтян и халдеев». После этого мой друг развернулся на каблуках и вышел из палатки.
Врач воззрился на меня:
– Что он хотел этим сказать?
Эта фраза, которую я так часто слышал от Пуаро, в устах другого человека заставила меня улыбнуться.
– Точно не знаю, – признался я. – Но мне кажется, что он планирует заняться изгнанием злых духов.
Я отправился на поиски Пуаро и нашел его беседующим с молодым человеком с худощавым лицом, который оказался секретарем мистера Блайбнера.
– Нет, – говорил мистер Харпер, – с экспедицией я провел только последние шесть месяцев. Да, я достаточно хорошо знал состояние дел мистера Блайбнера.
– А вы не можете рассказать мне ничего из того, что касалось бы его племянника?
– В один прекрасный день он неожиданно появился здесь. Довольно симпатичный парень. Я до этого никогда с ним не встречался, а другие – например, доктор Эймс, кажется, и Шнайдер – встречались. Старик совсем не обрадовался, когда его увидел. И они сразу же сцепились друг с другом, только искры посыпались. «Ни цента, – кричал старик, – ни единого цента, ни сейчас, ни после моей смерти. Я оставлю все свои деньги на продолжение этой работы всей моей жизни. Как раз сегодня я обсуждал это с мистером Шнайдером». Ну и так далее, в том же духе. После этого молодой Блайбнер немедленно ретировался в Каир.
– В то время его ничего не беспокоило? Я имею в виду в смысле здоровья?
– Старика?
