Во времена, когда клан обновляется и приобретает великую силу, святость дома усиливается и обнимает своей силой всех. Домашний фрит превращается в праздничный фрит, а неприступность перерастает в неприкосновенность. Если во время жертвоприношения, свадьбы или тризны в доме происходит убийство, то совершивший его не находит себе места для раскаяния и становится вечным отщепенцем, «волком в святом месте». Святость дома так усиливается, что может даже проникнуть в рабов и передать им человеческую жизнь, как показано в шведских законах, где существовал эдикт, требовавший, чтобы за убийство раба во время одного из крупных праздников выплачивался полный штраф. Здесь слово «святой» достигает величайшей высоты, но и самого сурового звучания, как в шведских законах, когда пару новобрачных называют святой и этим словом обозначают места, где они сидят.
С фритом праздника, с совершенством домашней святости мы входим в тишину, которая царит в самом святом из домов, куда запрещено входить с оружием. Там, где открываются двери храма, удача сама себя объясняет, но здесь имеется еще кое-что, и, чтобы понять, что именно, мы должны перейти от мирской жизни к церковной. Но в реальности этот переход существует только для нас; для германского ума переход из человеческой жизни в божественную происходил непрерывно. В святости человек встречается с богами. Святое место – это место, где живут «силы».
Глава 8
Храм
На севере Европы мы имеем на пример народа, который покинул свою землю и переселился в новые края. Он заселял их не постепенно, готовя новую почву для древней культуры, но одномоментно, обосновавшись на далеком заморском острове – в Исландии. Из саг о Торольве и Торхадде мы знаем, что думали эти переселенцы, покидая родную землю, и как они восприняли новую. Одновременно саги рассказывают нам об их заветной мечте, которой они предавались в своей спокойной жизни на родине. Вытащить из земли столбы, окружавшие сиденье хозяина дома, и забрать землю со святого места было вовсе не легко. Новая страна, куда они отправлялись, была совсем другой, не такой, как их милая родина, и у новых поколений исландцев, несомненно, были очень веские причины обратить свои взоры на землю своих отцов. После принятия христианства исландские пилигримы стали совершать паломничества в Норвегию, но о людях, посещавших древние святые места, мы практически ничего не знаем. Сохранился лишь один очень маленький, но необыкновенно ценный рассказ, попавший в «Книгу о занятии земли» (Landnamabok), о том, что Лофт каждое третье лето приезжал в Норвегию, чтобы приносить жертву в капище, построенном в Гауларе Торбьёрном, его дедом, за себя и за Флоси, брата матери, объявленного в Норвегии вне закона («Книга о занятии земли. Часть пятая»).
Несомненно, многие переселенцы опасались стать бездомными, отправившись в страну, о которой они ничего не знали и где никто не знал их. Но, по-видимому, их решимость победила страх, и произошло это, скорее всего, потому, что они надеялись, нет, твердо знали, что если будут действовать правильно, то боги им помогут и они смогут создать новый Вефиль (Дом Бога). Это святилище занимало в их мыслях главное место, и всякий, прибыв в Исландию, мог сам выбрать себе место для нового дома, но, скорее всего, его сооружали в таком же месте и делали внешне похожим на прежнюю обитель клана. А построив дом, переселенцы вводили в него святость и прикрепляли к нему.
Язычники обожествляли деревья, водопады и камни, рассказывают нам норвежцы о своих непросвещенных предках, забывая при этом или желая забыть, что эти самые деревья и водопады были одновременно и человечны в своей святости, и божественны. Ни один человек не должен приносить жертвы ложным богам или верить в рощи или камни – так шведские законники угрожали своим погруженным во мрак современникам. Закон Готланда определил всю религиозность в одном весомом параграфе: «Никто не должен вызывать духов рощ, гор или языческих богов», а их сага переводит этот запрет на язык истории: «Люди верили в рощи, горы и в языческих богов».
Из различных источников мы узнаем, что особенности местности не были решающим фактором. Северяне обожествляли одинокий камень, или скалу, или большую гору, а также водопады, родники и ручьи. То же самое было и на юге. Византийский историк Агафий Миринейский сообщает, что «рыжеволосые разбойники», как он называет алеманов, обожествляют деревья, реки, холмы и овраги. Судя по жизнеописаниям святых, миссионер в Германии в первую очередь избавлялся от деревьев. Отправляясь в дикие земли, он непременно брал с собой топор, и обращение язычников происходило в два этапа: первый имел место в момент падения священного дерева, когда люди приходили в ужас, и второй – когда они осознавали, что молились ложным богам. В житии святого Бонифация говорится о том, что в земле Гессен подвижник бесстрашно срубил могучий дуб, посвященный Тору, чтобы показать, что боги язычников бессильны перед величием Христа.
Люди, жившие среди долин и холмов, обожествляли рощи, тогда как люди, живущие в горах, поселяли свою удачу в скалах, водопадах и камнях. Шведы обычно ходили на холты – лесистые холмы. Здесь все было святым: земля и деревья, родник, бьющий из-под земли, листья, лежащие на ней. Рощу окружал забор из жердей, священная ограда, которая сама по себе обладала огромной святостью. «Если на земле человека будет ограда фрита или мира, [возведенная] вокруг камня, дерева или родника или подобной глупости, не подобающей богам…» – так гласит грозный английский указ, и нет никакого смысла ломать себе голову, на что направлен этот гнев: на ограду или само огороженное место, ибо они были совершенно идентичны и в равной степени наделены святостью.
Святое место не было чисто природным, оно отмечалось как принадлежащее к миру людей, и эта отметка, по-видимому, обычно представляла собой груду камней. Когда холму, где молилась Ауд, был присвоен ранг семейного храма, деревянный крест был заменен на груду камней или хёрг
[103]. Этот хёрг отмечался в законах вместе с холмом: «Мы не будем приносить жертвы языческим богам или языческим идолам, а также холмам и хёргам».
В святом месте строили святой дом. В «Книге о занятии земли» не единожды упоминается, что тот или иной уважаемый поселенец построил большой дом. В «Саге о людях с Песчаного берега» (Eyrbyggja saga) находим подробное описание хофа, или капища, которое хёвдинг Торольв Бородач с Мостра устроил в новой усадьбе в Исландии. Капище представляло собой большой дом с дверью в боковой стене, которая была устроена в торце постройки. Войдя в эту дверь, человек видел у противоположной стены Торовы столбы с высоким сиденьем, закрепленным особыми «боговыми» гвоздями. В дальнем конце храма находилось небольшое помещение, как написано в саге, похожее на хоры в христианской церкви, в его центре был установлен камень – алтарь. На нем лежало запястное кольцо, на котором произносили клятвы. Вокруг алтаря были установлены идолы. К святилищу примыкал зал для жертвенных пиров и собраний.
