Нам очень хотелось бы узнать, как проходили церемонии, во время которых люди вносили в дом святость и отдавали свои жилища в неограниченное владение богам, – но все воспоминания об этом стерлись из памяти, а средневековая ненависть к язычеству и всем его проявлениям легла на его могилу, как камень. Судя по упоминаниям в источниках, можно предположить, что праздник начинался с торжественного посвящения и пожелания мира всем собравшимся. В эти дни помимо пира устраивали тинг, на котором принимали важные для фрита решения и судили преступников. В Исландии жрец «освящал» суд, благодаря чему судьи приобретали неприкосновенность святости и за вред, нанесенный им, полагалась двойная вира.
В дни празднества в большом количестве забивался жертвенный скот, огромные котлы для варки мяса день-деньской кипели над кострами. Из саги о Хаконе Добром мы знаем, что вкушение мяса жертвенных животных было непременным условием получения благословения. Люди верили, что даже в обители богов чтут этот закон, и слагали стихи о чудесном вепре Сехримнире, которого каждый день варят в котле, срезают с его жирных боков толстые куски и подают на пиру эйнхериев, а наутро вепрь вновь оказывается целым:
Андхримнир варит
Сехримнира-вепря
в Эльдхримнире мясо —
дичину отличную;
немногие ведают
Не меньшее любопытство у людей вызывал хмельной напиток, которым угощались асы в чертоге Одина, ибо и у богов и у людей самая святая часть праздника была сосредоточена вокруг наполненных вином, элем (пивом) или медовой брагой рогов. Каждое значимое событие в жизни человека отмечалось пивом: жизнь человека начиналась с крестильного пива; пиво пили по случаю обручения и свадьбы, а переход в иную жизнь отмечался арвэлем – погребальным элем. Менее значимые события также отмечались хмельным напитком: приход гостя в дом отмечался приветственным кубком, а когда гость уходил, ему подносили кубок на посошок. И неспроста пиво, или эль, который пили на праздниках фрита, называли эльфритом, а сами дни этого праздника – днями эля (mungatstidir).
Братства или гильдии Северной Европы открыто демонстрировали свое германское происхождение тем, что их члены сохраняли традицию совместной трапезы, служившей для объединения ее членов. Распитие пива или вина действительно придавало формальную организацию всей гильдии. Сам пир назывался «попойкой», люди собирались, чтобы «выпить по случаю праздника», даже если целью собрания было какое-то серьезное дело. Описание пира начиналось со следующей фразы: «Праздник был отмечен большим возлиянием». Присутствовавшего на ней брата называли, в отличие от неявившегося, человеком, «пившим за праздник», а отрезки времени отмечались такими словами: «в первый раз, когда пили на праздник» или «перед вторым распитием»; дело могли отложить до «следующего пира». Вновь принятый брат представал перед главой гильдии и осушал кубок, ибо в нем заключалось материально, вернее, телесное выражение идеи братства.
Когда церковники начали борьбу с обычаями язычников, особый гнев вызывал именно этот рог с пивом, который посвящали главному врагу Христа – божеству, заключенному в чаше с этим напитком. Давая обещание, люди клялись своими добром и своим пивом.
В одной из саг «Книги с Плоского острова» говорится, что скальд Халльфред вынужден был покинуть Норвегию, когда престол занял конунг Олав Трюггвасон и принялся с особой суровостью насаждать христианство. Халльфред вышел в море и вверил свою судьбу богам, загадав: если ветер пригонит судно к берегам Швеции, он задаст щедрый пир во славу Фрейра, если к берегам родной Исландии – во славу Одина и Тора. Однако боги рассудили иначе – налетел сильный ветер, и судно Халльфреда прибило к берегам Норвегии. Халльфред явился к конунгу Олаву и был обращен в христианство («Сага о Халльфреде Трудном Скальде»).
Когда из разговорной речи исчезло слово «блот» (жертвенный пир) по причине его тесной связи с язычеством, вместо него стали употреблять выражение samburdarol («эль вскладчину») – праздник, в который каждый вносил свою долю. Этим словом обозначали пиры, устраиваемые во время Йоля и проходившие в соответствии с языческими и христианскими традициями, ибо в северном христианстве питье пива считалось основным актом поклонения Богу. Церковь понимала, зачем людям нужен блот, и организовала его так, чтобы управлять его проведением и подчинять нуждам самой церкви. И эта мудрость, которая сопутствовала католической церкви в течение раннего Средневековья, помогла духовным отцам понять, как следует уважать неизбежное, но и то, что завоевать души людей можно только с помощью удовлетворения потребностей этих душ. Литературный памятник, в котором была выражена эта идея, как документ культуры гораздо ценнее всех рассказов о жизни древних, поскольку сам подбор слов в нем говорит о том, что эта идея попала в самую точку. «Не менее трех крестьян, – гласит требование этого документа, – должны принести на праздник свое пиво – одну меру для мужчины и одну – для женщины каждого хозяйства и устроить пир накануне святого праздника во славу Христа и Святой Марии (Рождества); если же человек живет очень далеко – в горах или на острове – и не может присоединиться к соседям, то должен сам сварить пиво, чтобы его хватило на троих. Если же человек не сделает этого, то в первый раз обязан будет уплатить штраф и организовать попойку после праздника; если же он будет упорствовать в своей трезвости в течение трех лет без перерыва, то король и епископ отберут у него дом, а он сам отправится на поиски другой страны за пределами Норвегии, где живут безбожники».
Не только норвежцы собирались вокруг котлов с пивом, когда боги требовали от них жертв. То же делали и франки. Человек высокого положения по имени Хокин пригласил как-то короля Хлотаря и его придворных вместе со святым Ведастом на праздник. В пиршественном зале поставили две чаши с праздничным пивом – одна предназначалась для христиан, другая – для «посвященных в языческую мудрость», то есть для тех, кто придерживался старой веры. Ведает осенил чашу «язычников» крестом, она разлетелась на куски, и язычники обратились в Христову веру. В житии преподобного Колумбана приводится рассказ о другой чаше, наделенной той же взрывчатой силой. Этот святой попал на пир свевов; они сидели вокруг большого котла, который на их языке называлась купой. В него входило 26 мер, и он был наполнен пивом, которое они посвятили своему богу Одину. Колумбан подул на купу, и та раскололась; святой заявил, что на дне котла притаился дьявол, намеревавшийся захватить в плен души свевов. Мы не знаем, что на самом деле говорили люди и делали святые, но набожный биограф был прав, утверждая, что эти чаши и котлы с пивом занимали главное место на пиру, ибо такие своеобразные формы почитания богов церковные хронисты выдумать не могли; они взяли их из жизни.
К сожалению, христианство, утвердившееся в южных краях, отказывалось признать, что традиция совместного распития пива могла бы способствовать укреплению веры, ибо пиво, выпитое во славу Христа, способно обратить даже закоренелых язычников в добрых христиан. Впрочем, и в более поздние времена потомки алеманнов и свевов не переставали собираться вокруг чаши с пивом ради наставления в вере. В литературе встречаются упоминания, что германцы собирались вместе, чтобы выпить чашу (minni), освященную во славу Святой Гертруды, когда душа была полна тревоги, перед дальней дорогой или ради примирения. Йоханнесминни или йоханнессеген – так назывался другой добрый напиток, эффект которого усиливался благодаря добавлению небольшой порции христианского букета; йоханнесминни – освященное во славу Иоанна Богослова вино или пиво – пили на свадьбе, поминая о претворении воды в вино на свадебном пиру в Кане, а также в дни поминовения этого святого, зимой в кругу близких, собравшихся на празднование Рождества Христова, летом – на свежем воздухе всей общиной во укрепление добрососедских отношений. В благословении йоханнесминни не было германского язычества, ибо этот напиток был пронизан христианской верой в истинного Бога; но мы можем, вне всякого сомнения, признать, что подобный способ обретения благословения уходит корнями в древний обычай, связанный с распитием ритуального напитка.
