Снорри Стурлусон приводит более подробное и точное описание поминального пира по Харальду Синезубому: «В первый день пира, прежде чем Свейн конунг взошел на престол своего отца, он поднял кубок в его память и дал обет, что до того, как пройдут три года, он пойдет походом на Англию и убьет Адальрада конунга или прогонит его из страны. Этот кубок должны бил пить все, кто был на пиру. Вождям йомсвикингов наливали в самые большие рога и напиток – самый крепкий из тех, что там были. Когда этот кубок был выпит, все должны были выпить кубок в память Христа. И снова йомсвикингам наливали дополна и самого крепкого напитка. Третий кубок был в память Михаила, и все должны были его выпить. После этого Сигвальди ярл поднял кубок в память своего отца и дал обет, что до того, как пройдет три года, он пойдет походом в Норвегию и убьет Хакона ярла или прогонит его из страны. Затем Торкель Высокий, его брат, дал обет последовать за Сигвальди в Норвегию и не отступать в битве, пока Сигвальди будет сражаться. Затем Буи Толстый дал обет пойти походом в Норвегию с ними и не отступать в битве против Хакона ярла. Затем Сигурд, его брат, дал обет пойти походом в
Норвегию и не отступать, пока большая часть йомсвикингов будет сражаться. Затем Вагн, сын Аки дал обет пойти с ними в поход в Норвегию и не возвращаться, пока он не убьет Торкеля Глину и не ляжет в постель с Ингибьёрг, его дочерью. Многие другие вожди тоже давали различные обеты»
[107]. Словом, обещания следовали одно за другим.
Скальд описывает сцену пира как стилист и художник; его больше всего интересует драматический элемент, и он относится к Христу и святому Михаилу как к богам и предкам. Троекратное повторение, столь ярко проявившееся в саге «Круга Земного», – вовсе не стилистический прием, примененный для усиления драматического эффекта, ибо обычай этот пришел из древности. В те времена самыми важными были кубки, поднятые во славу Одина и Фрейра. Вот как говорится об этом в «Саге о Хаконе Добром»: «Посредине пиршественной палаты горели костры, а над ними были котлы. Полные кубки передавались над кострами, и тот, кто давал пир и был вождем, должен был освящать полные кубки и жертвенные яства. Первым был кубок Одина – его пили за победу и владычество своего конунга, потом шли кубок Ньёрда и кубок Фрейра – их пили за урожайный год и мир. У многих было в обычае пить после этого кубок Браги. Пили также кубок за своих родичей, которые уже были погребены. Этот кубок называли поминальным»
[108].
Осушение рога, шедшего по кругу, было главным действом пира; пир продолжался до тех пор, пока рог не обходил всех определенное количество кругов. «Много рогов прошло по кругу», – говорится в «Саге о Вёльсунгах» про последний пир в доме Гьюкунгов, прежде чем Гуннар и Хёгни отправились во владения Атли; и, зная об этом, все понимали, что пир этих храбрецов был великим праздником и продолжался он долго. В «Саге об Эгиле» описано собрание у Атли такими словами: «Много минни прошло по кругу, и каждый должен был осушить свой рог».
Во всех случаях, когда средневековые хроники упоминали о пире, они имели в виду эту самую цепь тостов, поэтому количество выпитого могло регулироваться числом тостов. В Средние века короли и законодатели были озабочены организацией жизни своих подданных, предписывая им, какие одежды носить и сколько дней веселиться. У добрых гётландцев в те времена, когда создавались письменные своды их законов, был расписан каждый шаг; существовали правила, сколько хмельного полагалось выпить на свадьбе и какая степень трезвости была терпима во время второстепенных праздников. На свадьбе кубок во славу Пресвятой Девы Марии означала конец всему питию, но до того, как его подносили, можно было поднимать столько кубков, сколько хочешь, после нельзя было выпить ни единого кубка. Благодаря этому можно было регулировать количество выпитого и его интенсивность, но при этом оговаривалось, что, принеся домой долю невесты, можно провозгласить лишь три минни и не больше.
В этом хмельном потоке из заздравных, хвалебных и памятных речей, или тостов, существовал один, самый главный, который был истинным центром праздника. По-видимому, обычай пить «самую главную минни» в Средние века уходил корнями во времена язычества, когда собравшиеся пили главный кубок. Скорее всего, это было прямое заимствование или замена чего-то привычного. На пирах гильдии таким был кубок во славу Иисуса Христа или во имя святого, покровительствующего данной местности или общине.
Окончание праздника также сопровождалось формальностями. Позволить ему угаснуть, словно свече, противоречило характеру и целям этого действа. В Швеции под конец свадьбы гостям подносили «оружейную чашу», и хозяин раздавал оружие, которое те снимали перед началом пира. В средневековых гильдиях долго сохранялся обычай расходиться после распития трех главных кубков во славу святых. В братстве Святого Гёрана последний кубок поднимался во славу святого Бенгта с такими словами: «Святой Бенгт хочет уйти и желает всем спокойной ночи». После трех заключительных тостов считалось неприличным заставлять ждать тех, кто прислуживал за столом. Когда закон стали рассматривать как один из способов управлять поведением людей на пирах, минни превратились в своего рода полицию, которая велела заканчивать веселье. На острове Готланд после того, как выпивали кубок во славу Пречистой
Девы Марии, гости могли уйти, когда им захочется; все знали, что добрые люди поймут, на что намекает этот тост.
До тех пор, пока пир был частью религиозного культа, все, кто принимал в нем участие, должны были действовать, как единое целое, если не хотели навредить себе и всем собравшимся. Перед тем как уйти, они должны были удостовериться, что все необходимое было сделано и можно, благословясь, разойтись по домам. Отдельные гости пили до наступления темноты, и большая оружейная чаша давала хозяевам возможность удостовериться, что все разошлись с благословения хозяев. Шведский закон даже в наши дни сохраняет следы того, что пир когда-то имел религиозное значение, предписывая, чтобы гости пили из тех же кубков, которые использовались во время свадьбы.
Если горожане считали последний тост намеком на то, что пора расходиться, то крестьяне порой превращали его в повод отблагодарить хозяина; его могли провозгласить и тогда, когда надо было сгладить все углы. Во время свадьбы в Дитмарске пир завершался кубком во славу Святого Духа; гости кричали: «Святой дух стоит у дверей». И только после этого выпивался кубок Святого Духа с пожеланием: «Да будет этот год добрым для тебя, и да не оставит тебя Святой Дух».
В гильдейских статутах мы видим, что древние установления и новые обычаи действовали одновременно; и внутренний конфликт между ними проявился в утверждении о том, что удовольствие часто превращается в обязанность, в то время как в древние времена участие в пирах было радостью и необходимостью. В Средние века пирующие нуждались в тостах, чтобы во время застолья соблюдался порядок, чтобы было видно, что братия выполняет свои обязанности – это было пережитком прошлого. Новым стало то, что их использовали в качестве меры, предупреждающей всякое нарушение правил. Когда культура так далеко ушла от старой системы, что центром тяжести стала мысль, полностью отданная христианству, регулирующие функции тоста сделались основными; однако изменение религиозного тона одновременно привело к исчезновению той силы, которая превращала порядок распития напитков в средство сдерживания чрезмерного веселья братьев.
