В зависимости от обстоятельств и времени та или иная минни приобретала большее или, наоборот, меньшее значение. На поминальном пиру обетный кубок обретал свое значение благодаря тому, что его пили за вступление наследника в свои права. На свадьбе первый кубок выпивали за брачную сделку, поскольку это было главным условием удачи и счастья в новой семье, а также за дружеские отношения между двумя домами, породнившимися под одним щитом. Праздник мира и союза не мог обойтись без чаши согласия, словом, у каждого пира была своя задача. В религиозных празднествах течение пира определялось удачей в ее высшем проявлении, но судьба клана зависела от его хамингьи.
Осушение кубка придавало празднику жертвоприношения особый характер. Всеохватывающая святость объединяла собравшихся, в пиршественном зале воцарялось единодушие; пирующие превращались в единое целое, не распадавшееся до тех пор, пока не был выпит последний кубок.
Во время обычных попоек компания в какой-то момент разбивалась на отдельные группы; друзья усаживались вместе и пили отдельно от остальных. Или сидящие рядом поворачиваются друг к другу и пьют один рог на двоих – на севере это называлось «пить твименнинг» (tvimenning).
Жертвенный пир проводился в соответствии со строго установленным порядком: использовались только освященные сосуды, рог шел «вокруг огня» – слуги разносили мед или пиво от одного человека к другому по всему залу, затем обходили кругом очаг и шли вдоль противоположной стены зала.
В святость праздника вносила свой вклад и женщина. Скальды называют ее «богиней пива», и это не просто поэтическое приукрашение. Восхищение красотой хозяйки дома, идущей по залу, – это всего лишь слабое отражение того величия, которое женская святость и святость собрания проливали на нее в глазах всех собравшихся: «В мужчинах будет прославлена битва и подвиги оружия, но женщина должна обрести славу среди мужчин; в час меда в доме ярла она первой приветствует повелителя, протягивая рог королю». Так обычай, принятый при королевском дворе, описан в поэзии, где слово «должна» обозначает нормальное течение жизни, и эти строки можно без преувеличения назвать частью жертвенного ритуала.
Более строгий церемониал пира требовал присутствия высшей святости. Хозяин-воин жил по правилам более сильной святости и потому навсегда лишался возможности принимать участие в дружеских пирах; таким людям не позволялось пить на двоих. Священные воины должны были выпивать свои кубки, как того требовал ритуал, где бы они ни собрались; иными словами, их пиры всегда носили жертвенный характер. «Закон требовал от викингов, чтобы они всегда пили вместе, своей дружиной, даже если приходили на пир в чужой дом», – сообщают нам летописи. По той же самой причине священные военные пиры с выпивкой при королевском дворе всегда проводились строго по церемониалу; королевскую свиту составляли викинги, которые постоянно жили среди своих богов. Вполне возможно, что высшая святость внешне проявлялась и в использовании священных кубков, чтобы люди в зале не могли общаться, как им захочется, пока эти кубки идут по кругу, передаваясь из рук в руки.
Глава 10
Молитва и жертва
Пиво всегда несло с собой сияние праздника; оно не было повседневным напитком, которым утоляли жажду. Этот напиток в отличие от молока и сыворотки мог утолить духовную жажду, влить в человека божественные силы. Пиво, сваренное с должным вниманием и точным соблюдением ритуала, освящало всякое начинание, благословляло участников торжества и обладало способностью объединять людей и богов.
Здесь нам снова придется обратиться к догадкам, а потому мы не можем утверждать, что в реальности все было так, как мы предполагаем. Когда варили пиво для праздника, с котлами и прочей посудой обращались с поистине религиозным благоговением, ведь столь важное действо, как изготовление напитка, питающего удачу семьи, не было только лишь мирской заботой. Ингридиенты, даже самые незначительные, отбирали и смешивали с торжественностью, присущей сакральному ритуалу. Приступая к столь важному делу, как подготовка праздника, древние германцы проходили обряд очищения и налагали ограничения на свободу языка и рук. О благоговении, с каким простые люди Норвегии относились к таинству приготовления праздничного пива, сохранилось немало преданий. О людях Телемарка рассказывали, что они готовили праздничное пиво с большой торжественностью, боясь, что малейшая ошибка в процессе помешает ему стать крепким. А слабое пиво считалось не просто плохим, но опасным для удачи семьи. Если пиво, выпитое на празднике, не укладывало его участников спать под лавками, хозяин дома считал это большим несчастьем, не меньшим, чем пожар или другое бедствие.
Умение женщины варить пиво ценилось гораздо больше, чем все остальные способности домохозяйки; это была проверка ее святости и силы, ее веры в богов и благосклонного отношения к ней. Когда обе жены короля Альрека, Гейрхильд и Сигню, поспорили, кому из них быть королевой, спор помогло решить именно пиво, которое они сварили, встречая короля с войны. Гейрхильд призвала Одина и пообещала посвятить ему своего еще нерожденного сына; он одолжил ей немного своей слюны для ферментации, и ее пиво оказалось лучше, чем у Сигню («Сага о Хальве и воинах Хальва»).
Нет сомнений, что праздник освящения начинался в том доме, где варили пиво; уже в первом движении рук проявлялась его святость. Содержание котла и чаши, однако, приобретало полную жертвенную силу только после того, как напиток вносили в пиршественный зал. Жертвоприношение начиналось с того момента, когда наполняли рог; это происходило в благоговейной тишине и сопровождалось церемониальными действиями. Потом человек, председательствовавший на пиру, «нарекал» или посвящал рог тому или иному божеству. Древние обозначали это действие глаголом «витья» (vigja) – «освящать», производным от «ве» (ve), и эта лингвистическая связь помогает нам понять всю суть этого действа. Слово «ве» означает святость, величайшую силу на свете и все святое: святилище, сокровище, знамя, которое ведет за собой и призывает к мужеству или осмотрительности в бою; присутствие ве в армии обеспечивало ей победу. Ве – это сила в своем священном смысле, и, чтобы понять ее размах, нужно вспомнить о всеохватности примитивных идей, касающихся жизни и ее проявлений. В этом случае глагол «ве» означал «вдохновлять», то есть привлекать божество в вещь, превращать ее в бога.
Слова, которые произносили перед тем, как испить первый кубок или вкусить жертвенного мяса, отражали преобразование самой сущности напитка или пищи; что же касается формы, в которой происходило изменение, то мы о ней, к сожалению, ничего не знаем. Возможно, освящение производилось с помощью особых жестов или знаков, которые начертали над чашей или блюдом. В «Саге о Хаконе Добром» говорится, что конунг перед тем, как испить рог, посвященный Одину, на жертвенном пиру у ярла Сигурда, начертал над ним знак креста. Хозяин, заметив это, объяснил бондам, своим гостям, что то был знак молота Тора. Этот удивительный факт, говорящий о том, что бондам надо было объяснять значение старого языческого жеста, свидетельствует о том, что эта история действительно могла иметь место. Это подтверждается и выражением «начертать знак», которое часто употребляли во время освящения.
