С той же долей вероятности мы можем заявить, что это слово на самом деле означало использование святых вещей, иными словами, сокровищ. Зная, какой силой они обладали, мы можем превратить это предположение в утверждение и сказать, что в зал приносились сокровища клана: копья и золотые гривны, стрелы и кольца, для того чтобы напиток вобрал в себя всю их силу. Самые ценные вещи, должно быть, приносили из блот-хауза и сосуд с пивом насыщали их силой до тех пор, пока он не был готов взорваться – как случилось с чашей, которая разлетелась на куски, стоило только святому произнести священные слова – этим он привел в ярость скрывавшиеся в ней демонические силы.
В первой части «Младшей Эдды», в «Видении Гюльви», говорится, что Тор возвратил к жизни своих козлов после того, как их зарезали и съели, осенив своим молотом их шкуры и кости. Этот сюжет свидетельствует о том, молот использовали в ритуале освящения. Другое свидетельство содержится в эддической поэме «Песнь о Трюме», в которой говорится, как Тор возвратил себе свой молот, прикинувшись невестой. Пока рыжебородый ас спал, великаны украли его божественное орудие и спрятали в Йотунхейме. Владыка турсов заявил, что отдаст Мьёлльнир только в том случае, если ему приведут Фрейю. Асы растерялись, но Хеймдалль – «пресветлый ас, ведающий судьбы» – предложил набросить на Тора покров невесты и отвести его в Йотунхейм. Когда «невеста» явилась, в честь нее устроили пир:
Путники вечером
рано приехали;
ётунам пиво
подано было.
Гость съел быка
и восемь лососей
и лакомства съел,
что для жен припасли,
и три бочки меду
Тор опростал.
Трюма, естественно, изумил ненасытный аппетит «невесты»:
Сказал тогда Трюм,
ётунов конунг:
«Где виданы девы,
жаднее жевавшие?
Не знал я невест,
наедавшихся так,
и дев, что по стольку
пива глотали!»
Тогда хитроумная служанка, роль которой сыграл Локи, объяснила:
«Восемь ночей
не ела Фрейя,
так не терпелось ей
к турсам приехать».
Наконец принесли молот и положили его на колени «невесте». На этом комедия и закончилась:
У Хлорриди дух
рассмеялся в груди,
когда могучий
свой молот увидел;
пал первым Трюм,
ётунов конунг,
и род исполинов
был весь истреблен
[109].
Песнь пародирует свадебный ритуал, и ее церемониальная основа проявилась в словах великана, приказавшего принести Мьёлльнир, поскольку положить молот на колени невесты означало освятить ее.
В «Саге о Хёрде и островитянах» говорится, что слова и поступки в день блота имеют особую силу и способны изменить судьбу. В день, когда в капище на Эльвус-озере приносили жертвы, Сигню, оставив заботы о жертвенном пире, сидела в посреди комнаты и наряжалась. Этот день стал началом всех несчастий ее маленького сына Хёрда – впервые оторвавшись от опоры, он подошел к матери на неокрепших ножках и ненароком сбросил с ее колен любимое ожерелье. Единственное сокровище Сигню разбилось, и та в сердцах прокляла сына. Судьба Хёрда была горькой не только оттого, что его первый шаг был проклят матерью, но и оттого, что произошло это в разгар праздника блота.
Олав Святой, узнав, что бонды в Трандхейме продолжают приносить жертвы старым богам, неожиданно нагрянул в те земли, напал на людей, участвовавших в церемонии блота, и захватил огромную добычу – драгоценные сосуды, пиршественные кубки и прочие ценности, которые собравшиеся принесли на праздник. Люди пришли в святилище, облачившись в самые лучшие одежды; это означало, что клан использовал свое священное наследство, чтобы наполнить жертвы святостью («Сага об Олаве Святом»).
Церемония жертвоприношения, несомненно, требовала действий, но, чтобы они возымели эффект, необходимо было, чтобы их сопровождали нужные слова. Во время ритуала глава общины, председательствующий на празднике, «говорил от лица рога», то есть провозглашал первый тост. Эта традиция, как и многие другие, перешла в христианство и продолжала бытовать в более поздние времена; в статуте одной из норвежских гильдий есть упоминания о том, что в начале пира старейшина «говорит от лица минни и благословляет собравшихся».
Какие слова произносились на празднике в языческие времена, мы уже никогда не узнаем, но мы можем представить, что должно было быть сказано и какие идеи выражали эти слова. В повседневной жизни слово «минни» имеет два значения: поздравлять или желать кому-то удачи, поднося кому-то подарок, и проклинать. В основе официального и частного использования этого слова лежит одна и та же идея: произнести что-то со значением и силой, с целью подчинить себе честь и удачу, произвести с помощью слов изменения в уме и во всем состоянии человека. Это делалось с той целью, чтобы этому человеку сопутствовала удача или, наоборот, чтобы она его покинула и превратила в отщепенца. Соответствующий термин: формали (formali), или формэли (formaeli), тоже имеет широкое толкование: от благословения до проклятия, от законного соглашения до легально обязывающей формулы намерения, соединенной с применением вещи. И если пользователь хочет, чтобы то, что было ему доверено, принесло ему удачу, он должен уважать эту формулу. Мы можем судить о силе формали по следующей фразе из «Саги о Вёльсунгах»: «…Когда родился Хельги, явились норны и предвещали ему судьбину
[110] и молвили, что быть ему из всех конунгов славнейшим».
Между религиозным и юридическим значением слова формали существует тесная связь. Это слово было необходимым довеском ко всем действиям, и оно приносило человеку удачу. Это слово использовали, готовясь снабдить умершего всем необходимым, чтобы он мог насладиться своим будущим; с его могилой «беседовали», а ему самому указывали место пребывания – либо в Вальхалле, либо в другом чертоге, где пребывают достойные люди после смерти.
Подобные слова сопровождали действия переселенца, грузившего на борт своего судна родовые столбы, которые до этого поддерживали крышу над его почетным сиденьем в прежнем доме, и заявлявшего, что он построит себе дом и будет жить на том месте, где сойдет на берег. Произнося формали, человек сообщал столбам силу святости, которые должны были на новом месте одаривать род удачей и обеспечивать благоволение богов.
