Надо сказать, что наши отцы вовсе не были склонны принимать хвастовство за реальные дела. Эти люди, которые в суде и в дружеских спорах требовали подробнейшего изложения намерений своих соседей, прежде чем они пошевельнут хоть пальцем, вели себя в залах блота столь же настороженно, как и самые отъявленные скептики, поскольку придерживались принципа: результат – это начало веры. Их недоверчивость не могло обмануть ничто; она помогала им направить все свое внимание на тот момент, когда надо будет принимать решение; они следили, чтобы наследник выпивал свою чашу до дна. «Пей до дна!» – кричали присутствующие, вкладывая в этот крик тот же смысл, что и в слова «Выполни все свои обещания». Благодаря этому они принимали участие в делах наследника, как его товарищи по пиру, осушавшие ту же чашу. «Все присутствующие на пиру должны выпить эту чашу», чтобы она принесла пользу. Если родственники не соединялись в единое целое с наследником, погребальный пир лишался возможности восстановить прежнюю силу клана, и обеты над чашей оставались невыполненными.
Клятву наследника скрепляли боги, и только после этого она становилась судьбой. Хедин Хьёрвардсон, околдованный троллем, дал обет на жертвенном пиру, что женится на Сваве, нареченной его брата Хельги, а потом, раскаявшись в своих словах, обошел всю страну, пытаясь найти брата и отказаться от своих слов. Хельги знал, что клятва, произнесенная над обетной чашей, обязательно исполнится, а потому сказал Хедину:
Себя не вини!
Может быть, станет
правым обет твой
для нас обоих:
князь меня вызвал
на мыс песчаный,
на третью ночь
туда я направлюсь;
вряд ли смогу
назад возвратиться;
тогда твой обет
Эта власть будущего лежит в основе клятвы как акта поклонения богам; она создает ту радость, которая и помогает ее выполнить. Сын, который поклялся принести в дом богатый урожай, совершает подвиг, обеспечивая семью пропитанием; то же делает и наездник, яростно погоняющий коня и приходящий к финишу первым, и жеребец, кусающий сильнее всех. Хродгар, наставляя Беовульфа перед сражением, говорит: «Помни о славе! / Исполни клятву! / Врага стереги! / – и добудешь награду, / коль скоро в сражении / жизнь не утратишь!»
Вне всякого сомнения, произнесение клятв играло особую роль во время поминального пира, но осушение обетной чаши происходило не только тогда, когда наследник вступал в свои права. Это было обычным ритуалом для викингов перед походом. Клятва Свейна завоевать те или иные земли сопровождалась заверениями его сподвижников, и те, подняв рог, кричали, что пойдут за своим королем, куда бы он ни позвал, и никогда его не покинут.
Поэзия и история донесли до нас лишь те клятвы, которые давали короли и завоеватели; но нам известны и обещания, данные в домах йоменов. Согласно древней легенде, сама колонизация Исландии стала непрямым следствием попойки, на которой было произнесено множество клятв. Названые братья Ингольв и Хьёрлейв были вынуждены уйти в море из-за вражды с кланом ярлов Моери, которая началась на пиру, где один из сыновей ярла Атли Тощего, Хольмстейн, поклялся жениться на Хельге, сестре Ингольва. Лейв посчитал это поспешное обещание эквивалентом реального желания самой девушки, и в следующий раз, когда они встретились, произошла стычка, в которой Хольмстейн был убит. Ингольву и Хьёрлейву пришлось покинуть Норвегию и поселиться в далекой Исландии («Книга о занятии земли. Часть первая»).
И наконец, мы узнаем, что обещание человека, вступающего в возраст зрелости, было необходимой частью обычных клановых празднеств блота. Клятвы героя в дни йоля стали постоянной темой в норвежской поэзии; в более поздних рассказах они превратились в способ объявлять о любом значительном событии. На йоль Ангантюр поклялся за обетным кубком завоевать сердце Ингибьёрг, дочери Ингви, конунга Уппсалы, или умереть («Сага о конунге Хейдреке Мудром»). В «Саге о Хёрде и островитянах» названые братья Хроар и Хёрд поклялись проникнуть в курган викинга Соти в первый вечер йоля. И безрассудная клятва Хедина украсть невесту брата также была дана в дни йоля. Условность этих примеров очевидна, но их мотив был заложен в реальности. Набожный автор саги не случайно избрал рождественский сочельник в качестве сцены для своих героев, искавших правды. «В тот вечер произносилось много клятв в тех местах, где люди ничуть не лучше, чем здесь, и потому я клянусь верой и правдой служить королю, и только ему одному», – и эти слова гораздо правдивее, чем страстное желание обратиться в христианство, которое автор саги приписывал своему герою.
Помимо обетной чаши был и другой способ проверить удачу – маньяфнад (mannjafnad) – словесный поединок, где вместо ударов соперники обменивались обещаниями совершить тот или иной подвиг или похвалялись уже совершенными. Такая форма состязания возникала там, где на одной скамье собирались две группы воинов и каждая готова была защитить свою честь. Но, конечно же, самым лучшим местом для состязания был праздник блота – соревнование в таком случае сопровождалось обильным возлиянием в честь богов.
В «Саге об Одде Стреле» описана сцена такого хвастовства. Как-то Одд, назвавшись другим именем, оказался на пиру в доме конунга Гейррёда. Никем не узнанного героя усадили в самый дальний конец стола, где сильно дуло из дверей. Когда зашел разговор о подвигах и умениях, Одд помалкивал; если его спрашивали, он отвечал, что в такой компании, где все присутствующие, несомненно, были мастерами пускать стрелы, он не осмеливается даже заявлять, что умеет стрелять из лука. Однако на следующее утро Одд больше всех настрелял дичи, чем привлек внимание конунга. Когда зашел разговор об умении плавать, Одд сказал, что не припомнит, чтобы опускал в воду хотя бы большой палец, но, поразмыслив, согласился попробовать. Стоит ли говорить, что и в плавании Одд оказался лучше всех, заставив конунга крепко задуматься: кто же этот «зимний гость». Эта сага о древних временах относится к тому типу произведений, в которых древние героические сказания были переписаны и превращены в новеллы. Этого требовали простые, мирные люди, которым после тяжелых и однообразных трудов хотелось слышать о подвигах и сказочных приключениях; герой должен был одну за другой сбрасывать одежды своей скромности, демонстрируя доблесть и повергая недругов и соперников в смятение. Как ни странно, решающим испытанием силы, в котором Одд показал свою мощь, стал поединок на словах, каждый раунд которого завершался осушением рога. Желая раззадорить гостя, два воина Гейррёда пересекли зал, взяв по рогу, остановились перед Оддом и принялись похваляться своими подвигами. В ответ Одд выпивает свой рог, пересекает зал и, остановившись там, где сидели эти два героя, открывает в стихах свое славное имя и пьет за их здоровье. И так они ходили: то Одд к ним, то они к нему, сопровождая каждый рог похвальбою, пока гость не уселся победителем на скамью, прочитав победную вису, а все остальные завалились на солому, не способные уже ни произносить тосты, ни пить, ни слушать.
В поздних сагах состязание, подобное йольским клятвам, сводилось к перечислению обещаний; его религиозное значение было забыто, но кое-что напоминавшее о его культовом значении осталось: состязание в похвальбе.
