О приготовлении пива или, в более ранние времена, меда рассказывается в одной-единственной легенде. Один похитил у великана Суттунга мед, проникнув в пещеру, где тот держал свой драгоценный напиток, и соблазнив его дочь. Эта история дошла до нас в двух версиях: в эддической поэме «Речи Высокого» и в прозаическом переложении Снорри, превратившем миф в ироническую сказку. Опустошив котел и две чаши с медом Суттнуга, Один обернулся орлом и полетел в Асгард. Суттунг, также в обличье орла, устремился за ним: «Как увидели асы, что летит Один, поставили они во дворе чашу, и Один, долетев до Асгарда, выплюнул мед в ту чашу. Но так как Суттунг уже настигал его, Один выпустил часть меда через задний проход. Этот мед не был собран, его брал всякий, кто хотел, и мы называем его «долей рифмоплетов». Мед Суттунга Один отдал асам и тем людям, которые умеют слагать стихи»
[124]. Миф только намекает на существование сложного ритуала, но едва ли способен дать ключ к его разгадке.
Но ритуал не заканчивается битвой с великанами. В центре пиршественного зала открывался целый мир: над огромной равниной, по которой текут реки, нависал небесный свод; Земля и все воды на ней содержались в котлах и очагах, а над ним раскачивало свои ветви мировое древо Иггдрасиль, укрывая на своих широких ветвях дома богов, людей и великанов. Зал и очаг, такими, какими они казались людям, собравшимся на празднество жертвоприношения, которые видели внутреннюю реальность под ее внешним проявлением, описаны Снорри в «Младшей Эдде» на основе древних преданий: «Тот ясень больше и прекраснее всех деревьев. Сучья его простерты над миром и поднимаются выше неба. Три корня поддерживают дерево, и далеко расходятся эти корни. Один корень – у асов, другой – у инеистых великанов, там, где прежде была Мировая Бездна. Третий же тянется к Нифльхейму, и под этим корнем – поток Кипящий Котел, и снизу подгрызает этот корень дракон Нидхёгг. А под тем корнем, что протянулся к инеистым великанам, – источник Мимира, в котором сокрыты знание и мудрость. (…) Под тем корнем ясеня, что на небе, течет источник, почитаемый за самый священный, имя ему Урд. Там место судбища богов»
[125].
Чтобы понять, что видели глаза людей, живших в далеком прошлом, мы должны заменить наш географически и пространственно ориентированный опыт на реальность примитивных чувств. Вся душа Земли, все ее величие и ширь содержатся в горстке земли, насыпанной поверх костра или вокруг него; ствол и листва дерева присутствуют в каждой мельчайшей веточке. Так же как любая часть тела, например череп, представляет целое животное, бока которого вздымаются от дыхания жизни, а ноги дрожат от скрытого напряжения, – они демонстрируют весь вид этих дышащих и скачущих зверей. Эта сцена описывает одновременно и дерево, стоящее перед усадьбой, и глубокий колодец рядом с ним, и ритуальные копии дерева и колодца, перенесенные в культовый зал, потому что оба они совершенно идентичны; оба священны, поскольку являются прототипами или оплодотворенными утробами мира. И благодаря празднику, вся хамингья концентрируется в священном месте таким образом, что оно становится не только прообразом всего сущего, но и мира, превосходящего все пространство земли и неба во всеобъемлющей реальности.
Но мир не лежит на домашнем очаге, как нечто просто существующее. В ходе ритуала земля вздымается и приобретает форму счастливого жилища для человека, а небесные тела появляются и выстраиваются в свою ежедневную процессию. Когда жертвенное животное расчленяют и погружают в котел, асы убивают доисторического великана Имира, чтобы создать из его тела землю, из крови – реки и океаны, из черепа – небо. После этого возникает род людской; так это описано Снорри в «Видении Гюльви»: «Шли сыновья Бора берегом моря и увидали два дерева. Взяли они те деревья и сделали из них людей. Первый дал им жизнь и душу, второй – разум и движенье, третий – облик, речь, слух и зрение. Дали они им одежду и имена: мужчину нарекли Ясенем, а женщину Ивой. И от них-то пошел род людской, поселенный богами в стенах Мидгарда».
Создание мира в процессе умерщвления жертвы, несомненно, сопровождалось другими живописными процессами. В мифе говорится о некоей белой субстанции – иле со дна источника Урд, которой норны поливают корни Иггдрасиля:
19 Ясень я знаю
по имени Иггдрасиль,
древо, омытое
влагой мутной,
росы от него
на долы нисходят;
над источником Урд
зеленеет он вечно.
Это белое вещество, называемое аур (ашт), имело ритуальное предназначение, это прообраз мегина – силы земли, которая делает пиво крепким и дарующим здоровье. Чтобы освящение стало полным и завершенным, в ритуале должна быть представлена земля.
Согласно «Эдде», мир возник в бездне Гиннунгагап, по обе стороны которой простирались два царства: на юге – пылающий Муспелльсхейм, на севере – Нифльхейм, земля льдов и туманов. Искры Муспелльсхейма растопили льды Нифльхейма, из талой воды зародилось первое живое существо – великан Имир. Вот как об этом говорится в «Видении Гюльви»: «Мировая Бездна на севере вся заполнилась тяжестью льда и инея, южнее царили дожди и ветры, самая же южная часть Мировой Бездны была свободна от них, ибо туда залетали искры из Муспелльсхейма. (…) И если из Нифльхейма шел холод и свирепая непогода, то близ Муспелльсхейма всегда царили тепло и свет. И Мировая Бездна была там тиха, словно воздух в безветренный день. Когда ж повстречались иней и теплый воздух, так что тот иней стал таять и стекать вниз, капли ожили от теплотворной силы и приняли образ человека, и был тот человек Имир, а инеистые великаны зовут его Аургельмиром».
Из тела убитого Имира был сотворен обитаемый мир: «Они (сыновья Бора) взяли Имира, бросили в самую глубь Мировой Бездны и сделали из него землю, а из крови его – море и все воды. Сама земля была сделана из плоти его, горы же из костей, валуны и камни – из передних и коренных его зубов и осколков костей. (…) Из крови, что вытекла из ран его, сделали они океан и заключили в него землю» («Видение Гюльви»). Из черепа Имира сделали небосвод, искры Муспелльсхейма стали звездами и светилами. Эта легенда представляет собой драму сотворения, которая разыгрывалась всякий раз, когда под котлами с жертвенным мясом зажигали священный огонь.
Теперь сокровенный смысл «Вёлуспы» выходит наружу. Картины ее первой части представляют собой сцены в зале блота, и из этого материала, обладающего огромной силой внушения, поэт создал историческую и эсхатологическую драму. Она начинается с того времени, когда мир пребывал в состоянии хаоса:
3 В начале времен,
когда жил Имир,
не было в мире
ни песка, ни моря,
земли еще не было
и небосвода,
бездна зияла,
трава не росла.
4 Пока сыны Бора,
Мидгард создавшие
великолепный,
земли не подняли,
солнце с юга
на камни светило,
росли на земле
зеленые травы.
Так развивалась великая космогоническая драма. Новое солнце освещает своими первыми лучами «флаги в зале» в поэмах о том, как боги подняли землю и заняли свои места, откуда стали командовать судьбой. Слова имеют точный и в то же время далекоидущий драматический посыл.
