Эссе
Эссе о ритуальной драме
Задача почти невыполнимой сложности – перевести культуру и религию примитивного народа на современный язык. Наши слова не способны выразить идеи, которые не только сильно отличаются от наших, но и живут в совершенно других измерениях. Чтобы воспроизвести интеллектуальную жизнь этих народов, мы должны забыть о нашей психологии и познать совершенно иную, не менее разумную, но отличную от нашей во всех своих принципах. Примитивные идеи, чувства и ощущения имеют свои собственные гармонию и напряжение, потому что испытывавшие их люди осмысляли совокупность своего опыта в соответствии с другой точкой зрения, приносили его в сознание под иными аспектами и создавали реальность, столь чуждую нашей, что такие слова, как «бог» и «человек», «жизнь» и «смерть», как они теперь понимаются европейцами, не имели в их языке никакого смысла.
Вместо термина «примитивный» – выражающего абсурдную идею чего-то зарождающегося и, следовательно, менее «развитого» – я предложил бы использовать слово «классический», чтобы обозначить тип культуры, противостоящей нам в лице древних греков, римлян и индийцев и т. д., а также в современных народах, живущих за пределами европейской цивилизации. Терминология, намекающая на антагонизм между Древней Грецией и современной Европой, лучше подходит для характеристики классической, реалистической, всеобъемлющей гармонии опыта, противоположной нашей романтической цивилизации, реальность которой сосредоточена в человеческой душе и охватывает только реакции ума на мир теней, существующий снаружи в форме идей, чувств и настроений.
Антагонизм между классической культурой особенно четко проявляется в том, что первая предполагает концепцию времени и пространства, несовместимую с нашими чрезвычайно примитивными идеями и непримиримую с нашим актуальным опытом. В нашем опыте главным свойством тел является расширение, тогда как в классической культуре всеми идеями управляет сила или жизнь. Земля – это не пространства плодородных земель, но почва, само плодородие и реальность обширной земли, которые присутствуют и в горсти земли, и в обширных полях, раскинувшихся до горизонта; глоток воды есть вода в том же смысле, что и все реки и океаны мира. Аналогичным образом время в нашем понимании – это поток событий, спускающийся вниз с неизведанных туманов прошлого и текущих непрерывным потоком в неизвестное будущее. Тогда как для людей классической эпохи реальная жизнь была совокупность прошлого, настоящего и будущего, а ее источником был религиозный праздник. Цель этого праздника состояла в творении или новом рождении за пределами времен, можно было бы сказать, в вечности, если бы это слово не было таким обманчивым, как и все другие и неспособным описать чуждый для нас опыт. Когда жрец или вождь вспахивал первую ритуальную борозду и, под рассказ о том, как появилась пшеница, бросал в нее первое семя; когда воины состязались в силе и ловкости, сражаясь на мечах или сходясь врукопашную, они творили историю, делали реальное дело, сражались в реальной битве. Когда люди имели дело с плугом, семенем или с оружием, они только тогда понимали предназначение ритуального акта. Это касалось будущего и прошлого: только религиозные события являются реальностью, а актуальная жизнь обретает реальность только тогда, когда она превращает опыт, полученный в мире богов, в последовательные события и конкретные действия.
Во время праздника боги захватывали поселение целиком; все заполнялось священной жизнью, порождающей силу: дома, где совершались жертвоприношения, время от начала ритуала до последней, завершающей праздник церемонии; события вечны и непрестанны, словно семя, скрывающее в себе будущее растение. Действия, которые заполняли это время, могли различаться по степени святости, но не существовало разницы в их виде; все они оставляли неизгладимые следы на лице будущего. Путь приносивших жертву был отмечен запретами и предписаниями. Это – дорога, которая вела к радости и силе, но она была выложена разными табу, указывавшими на опасности, которых нужно избежать.
Классическая культура исключительно деятельна. В нашем опыте время и история – данность, совокупность имевших место фактов, судьба, связывающая жизнь отдельной личности с жизнью своих предшественников; время – это поток событий, и мы не можем не быть волнами в этом потоке, который несет совокупность всех событий прошлого. Примитивный человек чувствует важность событий прошлого так же остро, как и мы, и ценит его определяющий импульс еще острее, чем мы, но для него прошлое – это энергия. Он принимает свою судьбу или, скорее, судьбу своего народа, своих предков как свою собственную, и вместо того, чтобы отвлеченно осмыслять прошлое, он действует и, отталкиваясь от него, переплавляет его в живую реальность.
Из всего вышесказанного следует, что религия древних была драматичной по своему характеру; набожность находила выход не в самоотречении и молитве, а в действии. Жизнь завоевывали, смерть, грех и зло – побеждали. Чтобы сформировать правильное понятие о том, как происходило это завоевание жизни, необходимо, однако, помнить, что классическое мышление было конкретным по своей сути. В нашем опыте жизнь есть нечто абстрактное, тогда как в классической культуре жизнь – это удача и честь. Жизнь проявляет себя в характере народа, в его истории, в дружбе и вражде с другими народами, в его индивидуальном восприятии природы, проявляющейся в силах и стихиях. Праздник охватывает всю историю клана или народа с самого начала празднования до того дня, который превращается в одно грандиозное событие. Он воссоздает жизнь, но не как пластичный вариант, как глину, которой можно придать любую форму, а как судьбу, как определенную последовательность событий, состоящую из войн, мирных трудов, свадеб, рождения детей, создания дружеских связей, в то время как история идет вперед, в будущее. Личность, которая борется в ритуале, есть бог; клан олицетворяет, как мы говорим, одна героическая личность, а его противник есть враг. Все враги народа, зримые и незримые, воспринимаются как олицетворение демонов. Когда Тор сокрушает великана или Индра убивает Вритру, его подвиг охватывает все войны, живущие в памяти клана, и его успех обеспечивает повторение побед в будущем. Бог ведет битву kat' exochen и одерживает победу kat' exochen
[134]. Поскольку наши слова неспособны выразить целостность и полноту классического опыта, мы вынуждены определять его с разных точек зрения, то есть называя события празднества их прототипами. Чтобы дать выражение полноте, вечной или всеобъемлющей силе ритуала, мы называем ритуал священным актом или действом, которое символизирует историю клана. Возможно, это наш единственный способ приблизиться к классическому опыту, но тем не менее таким объяснением мы неизбежно искажаем значение ритуала и разрушаем органическую целостность его замысла. Религиозный принцип не допускает какого-либо анализа с нашей стороны или какого-либо перевода в наши исторические формы.
Обряды поклонения предопределяются активным характером классической культуры. В действительности не существует каких-либо специальных форм религии, в том смысле, что вера порождает особые действия и жесты, характерные для духа той или иной религии. Ритуальные церемонии – это не что иное, как действия обычной жизни: потребление пищи, питье, труд, охота, работа в поле, сражения, которые праздник возносит до вечных и прототипических. Каждое действие, совершаемое в течение священного периода, становится священнодействием. Когда обстоятельства требуют, чтобы участники ритуала передвигались от одного места к другому, их движение становится процессией, творческим маршем; предмет, задействованный в обряде, превращается в сакральное орудие; из вкушения совместной трапезы рождается новое таинство.
