В примитивном образе жизни идентичность имеет более глубокое основание, чем чистая непрерывность. Мы совмещаем наши личные ощущения и превращаем их в единое целое, понимая, что мир наполнен отдельными существами и всякий индивидуум живет своей собственной жизнью. Когда животное исчезает у нас из виду, мы представляем, что оно продолжает свое существование где-то там, в другом месте, спрятавшись среди тысячи других существ, пока снова не появится у нас на пути. Вселенную пересекают миллионы нитей, каждая из которых прядется отдельной личностью. Но у примитивных людей представления совсем иные. Все медведи, по их мнению, имеют одну и ту же душу и одно и то же тело, и всякое новое появление медведя – даже если это тот самый зверь, которого мы видели вчера, или самый далекий из его родственников – это новое творение души. Медведь всякий раз рождается заново, ибо глубокой связью в существовании души является постоянная сила регенерации. Мы в нашей жизни либо пересчитываем животных, либо объединяем их в коллективный тип или вид; мы говорим о волке; но в примитивном языке и поэзии зверь никогда не является вот этим конкретным волком, ни тем волком, который венчает собой главу в естественной истории; для них это просто волк. Именно этот отдельный волк и является тем всеохватывающим персонажем, о котором рассказывается в англосаксонских афористических стихах. В этих стихах медведь, к примеру, всегда описывается старым и злым, старость и злость – это неизменные свойства натуры медведя, его души.
Народные сказки сохранили древний способ выражения мыслей, и под прикрытием традиционного языка таится старая идея: волк, проглотивший Красную Шапочку, – это, конечно же, не конкретный зверь, живущий в этом лесу, а собирательный образ волка.
Солнце – одно и то же каждый день, ибо существует лишь одна душа Солнца; но когда в суде говорилось, что приговор должен быть исполнен до пятого Солнца или в тот день, который наступит после того, как пять Солнц завершат свой путь по небу, эти слова означают, что сегодня встает одно Солнце, завтра – другое и, наконец, пятое, и к концу этого дня приговор должен быть исполнен.
Каждый день рождается заново, и тем не менее все эти дни носят имя Даг (День), сына Деллингра (Рассвет), если говорить языком северного мифа. Точно так же зима – это сын Виндсваля, а лето – сын Свасуда. Эти мифы – простая констатация факта, когда они описывают, как порой случается, великое существо, вождя всех медведей или отца Солнца и Луны, который поглощает жизнь медведя или Солнца и рассылает своих посланцев по всему миру. Но если рассмотреть мифическую идею с точки зрения поэзии, нам не надо напоминать, что отцовство у тевтонов совсем не похоже на наше понимание родительства, которое предполагает индивидуальную жизнь, как линию, на которой строится все существование. «Зимний холод» – отец зимы, и «легкий бриз» – отец лета – все это вечно живущая душа, которая проявляет себя в нужное время.
Глава 8
Искусство жизни
Нет ничего удивительного в том, что жизнь в Мидгарде казалась такой безопасной, несмотря на все превратности судьбы и непредвиденные обстоятельства. Человек стоял на ногах твердо и уверенно, не боясь всех этих существ из Утгарда, которые время от времени выбирались из мрака на Землю; он знал, что сражается на своей земле и имеет многочисленных союзников.
Однако за пределами своего мира человек бродит словно в потемках; каждый раз, прежде чем сделать шаг, надо было отгадать загадку из тех, что обычно предлагали великаны, а от ее решения зависела его жизнь. В Утгарде необыкновенно одаренный герой мог несколько дней продержаться живым и вернуться домой целым и невредимым, но жить там было невозможно. Если бы Мидгард был устроен так же и люди должны были бы прокладывать себе путь на ощупь, тогда великаны правили бы землей до скончания веков.
Теперь их власть прекратилась. Люди узнали душу всех вещей, узнали, что каждое существо имеет волю, добрую и злую; они познали природу ненависти и любви, научились использовать добрую волю и беречься от власти зла, они могли свернуть в нужном месте и в нужный момент заполучить то, что искали. Благодаря своей мудрости люди научились управлять душами вещей, животных и даже стихий, а там, где их власти было недостаточно, они тщательно разрабатывали планы своих действий, не опасаясь, что потерпят крах, как это часто случалось в стране демонов. Люди научили души вещей служить им, подружившись с ними. Растения, наделенные злой волей, способные пожрать человека изнутри, стали источником силы и исцеления для тех, кто познал их душу. Надо было только знать, как их правильно выращивать и употреблять после того, как они были сорваны. Люди поставили себе на службу камни, сделали их своими помощниками в тех случаях, когда надо было направить их разрушительную силу от себя, а всю добрую – к себе. Так, набираясь опыта и знаний, человек окружил себя укрощенными душами.
Нет, наверное, другой такой души, которая бы свидетельствовала о мудрости человека сильнее, чем огонь. О том, чем был огонь и чем он мог стать, говорят имена, которые он получал в разные времена. Его, как и волка, называет frekr (жадным, ненасытным), и благодаря этому имени он попал в компанию с «бесстыдным, прожорливым» зверем. «Укрощенный» и «прирученный» огонь стал главным помощником человека, что нашло отражение в народной мудрости: «Огонь – самый лучший из сыновей человека, огонь – отражение Солнца, воплощение здоровья и жизни без всякой вины». «Огонь защищает и помогает в болезни», – гласит другая древняя поговорка, и тот, кто знает кое-что о жизни народа и о той роли, которую играет огонь в благополучии человека и скота, хорошо понимает, сколь велико значение этого короткого высказывания. «Огонь питает жизнь», – говорит поэт. И своим преобразованием эта некогда неукротимая стихия обязана человеку; люди снова и снова приручают пламя, освящая его и ставя на службу Мидгарду. Древние ритуалы освящения огня ныне утрачены, но благодаря более поздним обычаям люди могут составить представление о них. В определенные праздники или тогда, когда потеря удачи требовала ее восстановления, члены общины собирались вместе и вызывали к жизни новый огонь, который затем разносили по всем домам. От новорожденного огня благословение переходило на овины и конюшни, на скот, людей и все селение. Так в очаге рождалась новая удача и новая жизнь.
Но это не означает, что жители Мидгарда целиком полагались на добрую волю душ; они не только умели пользоваться дружбой или благосклонностью других существ, но могли и силой заставить их подчиняться своей воле. Охотник знал, как надо организовать охоту, чтобы добыча от него не ушла, а пришла к нему по своей собственной воле, не таила на него зла и не мстила за то, что он ее убил.
Если человеку удавалось установить связь с чужой душой, то он получал ее всю. Человек далеких времен верил, что даже в малой частице тела какого-либо существа заключена жизнь, и не сомневался, что, съев или привязав эту частицу к своему телу, он поглотит душу это существа. Однако того же результата можно было достичь и с помощью духовных практик. Воспроизводя повадки, человек усваивал природу и становился обладателем всей души и тела нужного ему существа – или, по крайней мере, притягивал к себе часть. Человек мог проникнуть в сущность зверя, подражая его повадкам, имитируя его движения во время поиска добычи, его крик, его прыжки и даже, возможно, то, как он спаривается. Человек верил, что, действуя таким образом, он может заставить зверя подчиниться его воле.
