Необходимо всегда твердо знать, с какого персонажа началась родословная того или иного клана; если он неизвестен, генеалогическая таблица теряет свою семейную марку и мы никогда не сможем воссоздать ее историю полностью. Там, где выпали звенья, их никогда уже нельзя будет вставить ни путем сравнения с другим кланом, ни даже опираясь на кровных родственников.
Круги, которые рисует жизнь клана, либо с помощью женитьбы, либо каким-нибудь иным способом, не вымываются из своих прежних связей, возникших до установления родства и дружбы. Каждая семья несет в себе честь, удачу и судьбу, которые составляют ее душу, поэтому, женившись, Оттар и Рёгнвальд обзавелись новыми предками – родичами своих жен.
Для современного читателя существует разница не в степени родства, а в качествах таких людей, как Клюй, Эльмод или Сигурд Фафниробойца (Зигфрид Победитель Дракона), который, как мы уже говорили, был литературным героем. Но в древние времена Сигурд был таким же реальным предком, как и всякий исторический деятель. Очень многие норвежские или исландские семьи считают, что этот знаменитый герой и его бургундские шурины входили в число их предков.
Все эти кланы, по праву и по закону, приобрели хамингью франков и бургундов путем браков или заключив жизненно необходимые для них союзы с семьями, которым принадлежали подвиги южных героев. Мы до сих пор можем указать на узы родства, соединявшие семьи Севера с могущественными кланами, жившими на Рейне. Как Харальд Прекрасноволосый приобрел право включить в число своих предков бургундских, франкских и готских королей, хорошо видно из его родословной. Его семья связана с датскими королями, которые утверждали, что состоят в родстве с домом Рагнара Лодброка, а предки королей этого дома породнились с русскими князьями или с правителями стран, располагавшихся на южном берегу Балтийского моря. Некоторые исландские семьи, очевидно, заключали браки, которые во время походов Сигурда к западным островам включили его в их хамингью там, где они временно поселились или вступили в контакт с наследниками кланов датских викингов, в первую очередь с сыновьями Рагнара.
В случае с Оттаром мы можем представить себе, как он получил такую мощную хамингью, которой славились Сигурд Фафниробойца и бургундские короли, правившие в Вормсе. Мы уже говорили, что некоторые имена, упомянутые в «Песни о Хюндле», встречаются в истории семейства, самым влиятельным членом которого был Эрлинг Скьяльгссон, «король» ругов, заключивший брак с Астр ид Трюггви, сестрой Олава Трюггвасона, праправнучкой Харальда Прекрасноволосого. Вот эти имена, перечисленные в «Саге об Олаве сыне Трюггви»: «В Хёрдаланде было много знатных мужей, которые возводили свой род к Хёрда-Кари. У того было четыре сына: один из них был Торлейв Умный, другой был Эгмунд, отец Торольва Скьяльга, отца Эрлинга из Соли, третий был Торд, отец Клюппа херсира, который убил Сигурда Слюну, сына Гуннхильд, четвертый был Эльмод, отец Аскеля, отца Аслака Фитьяскалли. Этот род был тогда самым могущественным и знатным в Хёрдаланде»
[83]. Эрлинг жил примерно в то же время, когда была создана «Песнь о Хюндле», и женитьба Эрлинга, вероятно, объясняет, каким образом датская и южная хамингья проникла в самые могущественные кланы Западной Норвегии.
Эти факты проливают новый свет на древнюю эпическую поэзию и саги, в отличие от чисто литературной теории наших дней, которая строится на несколько наивном предположении, что современные литературные условия можно приложить ко всем временам и культурам. Для нас поэмы и романы – это товары, которые приносят на рынок поэты и писатели и продают их читателям за твердую цену.
В древние же времена песни и саги были собственностью отдельных лиц, это были «исповеди» конкретных кланов. Сага хранилась не у автора, а у владельца, того, кто признавал, что в ней изложено прошлое его семьи; он считал сагу своей собственностью, гордился ею и зависел от нее. Истинная сага, суть которой заключалась в том, что ее рассказывали устно, в действительности никогда не покидала пределов семьи. Даже те исландские саги, на форму которых сильно повлияла европейская литература, до сих пор носят следы того, что в них выражалась точка зрения клана. Каждая сага рассказывала о личном прошлом клана. Так, «Сага о Вёльсунгах» предваряет сагу о Рагнаре Лодброке и его сыновьях. В конце «Саги о Хервёр» автор приводит генеалогию владельцев семейной реликвии – меча Тюрвинг, поскольку рассказывает о норвежской и исландской семьях, входивших в клан Ангантюра, который гордился своими связями со шведским королевским домом. «Беовульф» стал поэмой для чтения только после того, как ее обработал поэт более позднего времени. Если же мы изучим западносаксонские кланы, где было много людей по имени Беов и Скильд (Скьёльд), то поймем, откуда пошли легенды, вошедшие в поэму «Беовульф».
В соответствии с нашим утверждением о том, что поэты заимствовали темы для своих произведений из поэтического наследия других народов и подражали своим предшественникам, а древние легенды переходили из одной страны в другую, мы построили свои рассуждения о том, как сказание о Зигфриде перешло от франков, живших на Рейне, к скальдам Севера. Но на самом деле песни или легенды не передавались из рук в руки, а распространялись по миру, переходя из одного круга людей в другой. Но фактически это были не легенды, не поэтические сокровища, а наблюдения и опыт, которые продолжали жить в душах людей. Они передавались из одного места в другое благодаря созвучию души – в том самом смысле, что один ум втягивался в другой и заставлял его делить на двоих честь, которой он обладал. Саги и легенды появлялись в доме вместе с невестой, когда она, облачившись в дорогие одежды, входила в дом своего мужа и приносила с собой честь, сильную умом и жаждущую действий. Они распространялись, когда человек братался со своим названым братом и приобретал его предков, живущих родичей, его дела, его мысли и его хамингью.
Возвращаясь к описанию семьи в «Песне о Хюндле» как к самому подробному и точному портрету древнего клана, мы видим, что перечисленные в ней круги принадлежат Оттару и его родственникам целиком. Все, что имели союзные им семьи, пополняло удачу этой семьи. И это духовное слияние было гораздо более глубоким, чем нам представлялось вначале, поскольку родственники Оттара представляли собой не просто группу людей, а совокупность дел – удачи, чести и «судьбы». Имена членов этой семьи сопровождаются эпитетами и короткими описаниями, которые говорили о жизни, пульсировавшей в жилах старых героев, переходившей к их наследникам, в их дела и достижения, в которых проявляла себя их честь. Мы не можем понять сагу так, как понимали ее слушатели прежних веков, поскольку у них каждый эпитет и каждая строчка вызывали массу воспоминаний. Наши произведения литературы рассказывают людям историю – как все начиналось, развивалось и чем закончилось; древние же поэмы только напоминали или намекали на дела, которые жили в памяти людей. Они всплывали в памяти слушателей, и перед их глазами оживали картины минувшего.
Семья – это главным образом хамингья, и, подобно душе, она вселяется в нового родственника. Люди – лишь носители этой хамингьи, и их власть состоит в том, что они способны воспроизвести жизнь со всеми ее особенностями, которая текла в жилах их предков. Хамингья – это всегда настоящее, а прошлое реально в том смысле, что ее судьба снова и снова возрождается в последовательности поколений. Эти старые герои никогда не покидали реальности. Сигурд, Хрольв, Рагнар снова и снова рождались для жизни, снова появлялись в последующих поколениях, их подвиги снова и снова свершались потомками.
