Хамингья – это явление настоящего времени, живое и единое, а не комплекс, разделенный на несколько человек. На примере Харальда или Оттара мы видим, как в отдельном человеческом существе встречается целый мир.
Признание хамингьи основополагающим понятием в культуре древних германцев предполагает иной взгляд на историю. История ранних германцев имеет совершенно другую структуру, это – не перечисление событий в хронологическом порядке, которые мы развешиваем по крючкам дат, а живые события, повторяющиеся вновь и вновь – в несколько измененном виде, возможно, но в целом те же самые – на протяжении сменяющих друг друга поколений.
Примитивной истории не хватает определенных временных пропорций, которые у нас составляют основание всей исторической правды, и, соответственно, она не может создавать блоки веков и строить из них пирамиды. Но примитивные или древние историки могут сделать то, чего не можем мы или чего еще не научились делать, – они могут представить прошлое как целое, объясняющее настоящее, в то время как наша история – это всего лишь длинная вереница безвозвратно ушедших людей.
Различие между обеими системами так велико, что, хотя их можно считать одинаково историческими, нет таких ключей, которые могли бы перевести факты из одной системы в другую. Совершенно бесполезно анализировать «мифы» в легендарных или исторических элементах, чтобы отыскать в них зерна истины.
Таким образом, проблема структуры клана древних германцев решается сама собой. Не стоит искать жесткой системы, которая стоит за законами, и еще более глупо пытаться найти универсальную германскую систему, для которой приведенная выше схема является вариантом. Проблема здесь по большей части заключается в психологии, а не в социальной жизни, ибо форма клана зависела в основном от своей внутренней структуры, а не от внешней организации. Все люди, имевшие общие мысли и традиции, одно прошлое и одни и те же амбиции, обладали единой душой и составляли клан. Клан был единым живым организмом, то расширяющимся, то сужающимся, меняющимся в соответствии с силой хамингьи и потребностей момента. В его ядре находилась группа единомышленников, которая не могла распасться. Это ядро никогда не было тождественно семье или отцовскому дому; оно не только включало в себя зятьев и шуринов, но и буквально расширялось, о чем говорит нам тот факт, что своих родных сыновей и сыновей брата относили к одной и той же категории. Под давлением обстоятельств или при определенных политических условиях клан мог вырасти до размеров племени или даже народа.
Нормальное состояние не было хамингьей; кланы держались вместе благодаря верности вождю, а также участию в легальном порядке, центром которого был суд или место, где люди собирались несколько раз в году. Это не мешало кланам яростно отстаивать свои права и воевать между собой; существование суда означало одно: противоречия между членами могли быть вынесены на суд общины и разрешены либо в виде приговора, либо посредничеством между соперниками. Но когда люди действовали единодушно – во время войны, походов, словом, в любых совместных предприятиях – все отдельные хамингьи сливались и всем сообществом правил один фрит и одна честь. В такие времена убийство считалось преступлением.
В примитивном и древнем обществе не было притворства; товарищи были действительно одной хамингьей и, соответственно, одним телом, а когда узы дружбы ослабевали и повседневные формы жизни снова раскачивались, хамингья единого организма засыпала, но не прекращала существовать.
У германцев самой большой хамингьей обычно – но не обязательно – обладал вождь или король. Во время войны его удача поглощала удачу его последователей, и потому его боги и предки становились богами и предками всего народа. В истории невозможно различить клан короля и людей, которыми он руководил, просто потому, что в отношении к иностранным телам они были неразличимы.
Без возрождения нет вечности, и понимание этого выражения является необходимым условием, которое помогает осознать, что означало – жить и умереть так, что никто не узнает твоего имени.
Часть вторая
Глава 1
Богатства
Впечатление, которое случайный человек получает от первого знакомства с клановой системой, такое: сдержанность, самодостаточность, готовность всякого человека воевать со своими соседями.
Со стороны не видно ничего, кроме воинов, сражающихся или готовых сражаться, людей, которые спят с топором в руках и берут его с собой, даже отправляясь в поле сеять. Их единство основано на неуверенности в своей безопасности, которая является доминантой их жизни. Каким же сильным должно было быть давление извне, чтобы создать такое единодушие!
Мы не можем сказать, что наши предки отличались миролюбием, ибо им никогда не приходило в голову ставить мир во главу угла. Они сделали кое-что другое – в своей культуре и социальной жизни воздвигли монумент, посвященный желанию мира, и у них, должно быть, господствовало неизменное стремление к миру, помогавшее сохранять единство людей не хуже, чем личное удовлетворение. Их повседневная жизнь была отмечена стремлением к сотрудничеству и дружбе; руки членов клана простирались во все стороны, приглашая соседей к союзу и сотрудничеству.
В социальной жизни германцев ведущую роль играла сделка, или уговор, великий символ взаимодействия и взаимной доброй воли. Если кланы, породнившиеся в результате брака, соединяются в одном сообществе и человек во всех своих начинаниях может надеяться на поддержку новых родственников; если женщина законным путем приобретала статус фрити-сибб (friðu-sibb), то есть вступала в ряды клана в результате брака, то это объяснялось тем, что кланы заключили сделку и обменялись подарками.
Брак – это важнейший из всех союзов, сопровождающийся обменом дарами и возможный только при должном обмене дарами. В современном датском слове, означающем «брак» – giftermål, идея дарения – gift – была передана последующим поколениям. У англосаксов то же самое слово – gift (подарок) – означало в первую очередь подарок невесте, а во множественном числе – свадьбу.
Если взглянуть поглубже, то мы увидим, что брачная сделка ничем не отличалась от дружбы, которая тоже была сделкой и сопровождалась дарами. Подарок у германцев демонстрировал стремление к миру, но одновременно обнажал тайные стороны души.
Когда Кетиль Соня был сожжен заживо в своем доме и доброжелатели искали, как бы помочь его сыну, они не нашли ничего лучшего, чем породнить его с самым могущественным человеком округи, Тордом Ревуном, путем женитьбы Херстейна на его племяннице. Хёвдинг Торд был знаком с Кетилем, более того, Кетиль оказал ему услугу, однако Торд не желал этого брака: «Кетиль был достойным человеком – однажды, в дурную погоду, он впустил меня к себе в дом, обменял лошадей и подарил племенную кобылу; тем не менее я не думаю, что буду сожалеть, если этот брак не состоится» («Сага о Курином Торире»). Если не обратить внимания на слова «тем не менее», истинный смысл этих слов будет непонятен. Подарок порождает определенные обязательства; при каких бы обстоятельствах его ни вручили, он обязывает сделать ответный подарок. И это обязательство само по себе расшифровывается так: получивший подарок попадает во власть к тому, кто его даровал.
