Люди очень жалели, что золото не обладает способностью лечить болезни. В «Саге о Вёльсунгах» находим такие слова: «Дайте ей золота и усмирите этим ее гнев» – так Гудрун, плача, жаловалась Сигурду, что Брюнхильд вынашивает планы мести, и все с ужасом ждали, чем кончится дело. Но Брюнхильд была выше всех женщин и презирала их слабости, поэтому ее не могли тронуть обещания озолотить ее.
Зато Эгиль нашел успокоение в золоте – оно помогло ему пережить потерю брата Торольва. После битвы при Винхейд скальд, сгорая от гнева, сидел на пиру в зале короля Адальстейна, не выпуская из рук оружия. Эгиль то вынимал, то снова вкладывал свой меч в ножны, сердито двигая бровями; он не стал пить, когда ему поднесли кубок с брагой, пока наконец Адальстейн не снял большое красивое запястье со своей руки и не передал ему через огонь на острие меча. Эгиль протянул свой меч и принял дар. Только тогда брови Эгиля расправились и он смог насладиться брагой. Адальстейн прибавил к кольцу еще много серебра, и Эгиль обрадовался этому. Он разразился стихами, каждая строчка в которых говорит о его противоречивом нраве:
Путы рук звенящие
В дар мне отдал воин,
Чтоб украсить ими
Ветвь – гнездовье ястреба.
Я ношу запястье
На руке и славлю
Конунга могучего
Но с таким же успехом подарок мог внушить и ненависть к тому, кто его дарил, если он был преподнесен в неподходящее время. Мы тоже порой чувствуем себя оскорбленными, если случайный знакомый ищет нашей дружбы с помощью подарков, полагая, что его собственного желания заключить союз достаточно, чтобы пробудить ответ в нашей душе. Но мы чувствуем здесь нечто большее – взрыв гнева, внешнее проявление ненависти и неприязни, говорящее о том, что в душе этот человек испытывает страх. Ненависть находит самое яркое проявление, когда человек получает нежеланные подарки от короля.
Когда Кьяртан, впервые встретившись с Олавом Трюггвасоном, принял от него в подарок пурпурный плащ, его друзья выразили свое неодобрение тому, что он, не задумываясь о последствиях, унизил себя, отдав себе под власть конунга и его дружбы («Сага о людях из Лососьей долины»). В других случаях люди, принявшие подарки конунга, получали презрительные клички рабов. Но и сам король взрывался, когда кто-нибудь пытался унизить его и возвысить себя, предлагая ему «дружеский подарок».
Последствия получения неуместного подарка хорошо описаны в истории об Эйнаре и Эгиле. Молодой скальд Эйнар по прозванию Звон Весов однажды посетил дом своего более знаменитого собрата, также скальда, но, не застав его дома, оставил в качестве подарка прекрасный щит, полученный от ярла Хакона Сигурдссона. Увидев подарок, Эгиль пришел в ярость, ибо теперь, согласно обычаю, ему пришлось бы сочинить хвалебную драпу в честь Эйнара. Эгиль так рассвирепел, что был готов вскочить на коня и расправиться с Эйнаром, однако тот был уже слишком далеко. Что же оставалось делать Эгилю? Скальд сидел с подарком, не зная, как от него избавиться, и… все-таки сочинил хвалебную вису:
Восхвалить хочу я
Щит – подарок добрый,
Славу коня морского.
Щедрый воин в дом мой
Слово прислал привета,
В песнях я искусен,
Пусть услышит каждый
Песню, что сложил я
[88].
Следует добавить, что дружба Эгиля и Эйнара продолжалась до их смерти, а щит оставался у Эгиля до тех пор, пока не пришел в негодность, упав в чан с кислым молоком («Сага об Этиле»).
Гнев Эгиля вызвала вовсе не ценность подарка; в нем было нечто иное, что он ощущал, прикасаясь к щиту. Вручение подарка означало нечто большее, чем передача вещи из одних рук в другие; подарки имели внутреннее значение, которое зависело от отношения получателя к дарителю. Иногда оно выражалось в имени, которое передавалось вместе с оружием и ценностями. В Исландии к этому имени обычно прибавляли суффикс «наут» (nautr) производное от глагола «ньёт» (njota) – пользоваться. Это слово выражало духовную связь между вещью и ее первоначальным владельцем. Более глубокое значение, содержавшееся в нем, мы можем понять с помощью англосаксонского выражения «вепна неолан» (woepna neolan), которое находим в поэме «Битва при Молдоне»: «владеть этим оружием с пользой». Судьбоносное кольцо, которое Локи забрал у Андвари, получило в саге имя Андваранаут; а в реальной жизни оружие или платье, полученное из рук короля, называлось Конунгснаут.
Подарок несет в себе нечто от прежнего владельца, и его прежнее существование, хочет этого новый хозяин или нет, обязательно себя проявит. Меч, подаренный королем, не только отличается острым лезвием и особенно красивой рукоятью – он и бьет с удачей. Чтобы узнать, какие чувства испытывал тот, кто получил подарок, мы должны вернуться в то время, когда эта вещь еще принадлежала клану, и понять, как к ней относились тогда. Когда Глум прощался с отцом своей матери Вигфусом, жившим в Норвегии, тот подарил ему плащ с меховым воротником, секиру и меч, прибавив: «Я чувствую, что больше уже не увижу тебя, и дарю тебе эти ценные вещи; пока они будут с тобой, я буду спокоен – с тобой ничего плохого не случится, но если ты с ними расстанешься, то попадешь в беду».
И Глум, и его родственники были не одиноки в своей вере в наследство. Когда он позже подарил дедовы плащ, секиру и меч своим лучшим друзьям, в благодарность за то, что они помогли ему в борьбе с соседями, его противники решили, что пришло время расквитаться с ним. И они не ошиблись – первый раз в своей жизни Глум потерпел поражение. А с ним его навсегда покинула удача; по крайней мере, ему уже больше не удалось стать тем великим человеком, которым он когда-то был («Сага о Глуме Убийце»).
Хёвдинг Хёскульд на смертном одре подарил своему незаконнорожденному сыну Олаву Павлину золотое кольцо под названием Сокровище Хакона и меч Сокровище Конунга («Наут Хакона» и «Наут короля» соответственно), а с ним в его руки перешла удача его самого и всех его родственников: «И я хорошо понимал, что в него вселилась удача всей нашей семьи». Недовольный шепоток старших сыновей показал, как важна была поддержка Хёскульд а («Сага о людях из Лососьей долины»).
В словах «Саги о Греттире» «Их богатством был меч, который никогда не покидал эту семью» заключается понимание того, чем на самом деле был этот меч и как высоко его ценили, и пока единство семьи зависит от старых обычаев, благоговейное отношение к такому наследству сохраняет свою силу.
Топор, который Олаву Торевильсону в 1450 г. подарил Торгрим Хельгасон в знак «полного и окончательного примирения», был не обычным оружием; это был фамильный топор клана Олава, и обе стороны посчитали необходимым закрепить акт дарения в особом документе.
Вплоть до появления новых традиций связь между кланом и его собственностью сохраняла свое значение, как поэтическая данность. Мы читаем, что удача знатной датской семьи Ранцау заключалась в передаваемых из поколения в поколение драгоценностях: золотой прялке, золотой сабле и горсти золотых монет. Согласно семейной легенде, «люди из подземелья», вероятно гномы, подарили графине Ранцау эти золотые предметы в благодарность за то, что она помогла супруге подземного короля разрешиться от бремени. В одной версии этой легенды имеется добавление, из которого следует, что те ветви семьи, которые тщательно хранили свою часть наследия, всегда имели отпрысков, а те, кто утратил ценности, вымерли.
