До нас дошли сведения о норвежском обряде, в ходе которого усыновленный становился полноправным родственником, и мы знаем также, что не было забыто и подтверждение имени. Когда глава клана произносил древнюю формулу: «Я ввожу этого человека во все мое наследство, во все вещи, которые я ему отдаю, во владения и земли, подарки и ответные дары, в сиденья и места для сидения, и в те права, которые обеспечивают книги законов и которые тот, кто усыновлен, получит, согласно закону», он даровал силу своим словам, добавляя: «И, в подтверждение этого усыновления, я передаю ему в руки кубок».
Даритель, носивший прославленную фамилию, пользуясь своим избытком удачи, вкладывал в получателя нечто новое и тоже подтверждал свое действие подарком. «Ты – поэт, которому трудно угодить, – Трудный Скальд, но теперь мой человек», – сказал Олав Трюггвасон Халльфреду Оттарсону, восхищенный его упрямством, и Халльфред тут же воскликнул: «Что ты мне дашь вместе с именем, коли нарек меня Трудным Скальдом?» Конунг одарил его мечом, а ножны скальд заработал, сочинив вису, в каждой строке которой было слово «меч»
[93]. Этот эпизод демонстрирует внутреннюю связь между присвоением прозвища и принятием человека в свою собственную удачу: и король, и скальд хорошо понимали смысл фраз, которыми они обменялись, – Халльфред вошел в число приближенных конунга и до конца жизни сохранял ему верность («Сага об Олаве Трюггвасоне»).
Лангобарды считали себя народом, нареченным самим Воданом (Одином). Легенда эта основана на обязательствах того, кто дарует имя, по отношению к тому, кто его получает. Перед решающей битвой с вандалами мать вождей этого племени обратилась за помощью к Фрейе. Та велела воинам племени выйти на поле боя вместе с их женщинами, а чтобы тех приняли за мужчин, научила их завязать распущенные волосы под подбородком, вроде бороды. Увидев войско, Водан воскликнул: «Кто эти длиннобородые?!»; и, как только воины услышали голос сверху, они вскричали: «Тот, кто даровал нам имя, должен даровать и победу!»
Любое пожелание и благословение в определенной степени сродни присвоению имени, поскольку их власть заключается в психической передаче заключенного в словах смысла. Даритель должен был тем или иным способом сделать свои слова чем-то целым, и существовала тенденция относиться к его доброй воле с подозрением, если он не предоставлял какого-нибудь ощутимого залога этой воли. Если человек желал другому, чтобы тот радовался полученной вещи или оказанной услуге, от него могли потребовать, в случае нужды, снять с себя одежду или, как сделал Харальд Тилли, освободить место перед ним, если он не хотел, чтобы его считали человеком, пускающим слова на ветер. Когда епископ Магнус собирался отплыть в Ирландию, он пришел проститься с королем Харальдом, и, когда он произносил прощальные слова, король размышлял, что бы ему подарить. С сокровищами у него было туго, а потому он опорожнил свой кубок и вручил его епископу. Епископ обратился к королеве, которая сказала: «Удачи и доброго пути тебе, господин епископ». – «Удачи и доброго пути! – воскликнул король. – Вы когда-нибудь слышали, чтобы благородная женщина говорила такие слова епископу и не прибавила к этому никакого подарка?» – «А что я могу подарить?» – спросила королева. У короля был уже готов ответ: «Подушку, на которой ты сидишь, – и добавил: – Я приложу к ней свою удачу».
Особое положение среди сокровищ клана занимали те вещи, которые больше, чем другие, говорили о его положении в обществе; они обладали удачей в ее чистейшей и сильнейшей форме. Как правило, это были предметы, свидетельствовавшие о богатстве клана: самое лучшее оружие, мечи, приносящие победу, кольца из золота и серебра, которые носили воины на запястьях и предплечьях в качестве свидетельства своего положения. На Севере мы часто слышим о кольцах, как правило, речь идет о шейных гривнах и браслетах из драгоценных металлов. Одно такое кольцо, согласно легенде, принадлежало клану Скильдингов; сначала им владел Хельги, затем передал его своему брату Хроару в обмен на его часть королевства, а потом, в результате зависти сына его сестры Хрока, оно оказалось на дне моря. Его достал Агнар, сын Хроара, этот подвиг прославил его, и слава его превзошла славу отца («Сага о Хрольве Жердинке и его витязях. Прядь о Хельги»).
Золотая гривна клана Инглингов имела свои аналоги во всем германском мире. Среди королевских подарков, которые Беовульф привез домой из дворца датчан, было драгоценное ожерелье, которое он подарил своему другу Хигелаку; тот надел его, отправляясь на ту несчастную битву, в которой франки забрали его жизнь и сокровища. А чем для вождей было золото, тем для крестьян были одежды из дорогих «многоцветных» тканей; на того, кто носил дорогой плащ, они смотрели как на носителя чести клана. Меч в руке, гривна на шее или кольцо на запястье, плащ на плечах – все это были свидетельства большой удачи.
Эти знаки отличия подобали главе клана, ибо свидетельствовали о том, что на нем лежит основная ответственность за честь своего клана. Согласно древнему, глубоко укоренившемуся чувству того, что полагается, оружие погибшего человека должно было переходить к самому выдающемуся члену клана или тому, кто брал на себя ответственность за осуществление надлежащей мести. Об этом говорил Хьяльти после смерти Ньяля и его сыновей, взяв в руки секиру Скарпхедина: «Это – редкое оружие, немногие смогут владеть им». – «Я знаю того, кто сможет», – сказал Кари. – «И кто же это?» – «Торгейр Краггейр, ибо его я считаю теперь самым большим человеком нашего клана». Ощущение своей правоты дало матери Гуннара, Раннвейг, право распорядиться любимым оружием ее сына; она заявила, что дотронуться до него может лишь тот, кто собирается достойно отомстить за его гибель («Сага о Ньяле»).
Это чувство породило закон о наследовании, определение которого находим в германском своде законов. «Тому, кто берет землю как свое наследство, достаются и военные облачения, то есть кольчуги, ибо на нем лежит обязанность мстить за ближайшего родственника и уплата виры». Если же человек передавал доставшееся ему сокровище другому, то это считалось чем-то вроде отречения, и тогда главенствующее положение переходило от отца к сыну или другому родственнику. Глум и Олав Павлин с детства имели свою долю в наследстве, но после того, как они его приняли, они попали в фокус удачи и ответственности и стали еще более значимыми людьми.
Поворотным пунктом в жизни юного Беовульфа стал момент, когда он доказал, что достоин своего клана, и Хигелак вложил ему в руки старинный фамильный меч – «наследие Хределя златоблещущее», и вместе с ним «отрезал ему / семь тысяч земли / вместе с домом, / с чертогом престольным, / сообща они правили, / сонаследники, / и дружиной и землями, / но державой владел / только конунг, / законный владыка».
Удача правителя заключается в богатстве, и Инглинги, как гласит легенда, не расставались с гривной Висбура, символизировавшей их власть, даже после того, как один из них расстался с жизнью через эту гривну. Хёскульд передал свой плащ Олаву Павлину, своему побочному сыну, определив тем самым его главенствующее положение в семье. Меч Ватнсдаля, Эттартанги, при дележе наследства достался второму сыну Ёкулю, но его брат Торстейн, действовавший как глава клана и поддерживавший его верховенство, надевал этот меч на заседания суда. Гунтрамн, король франков, вложив свое копье в руки Хильдеберту, сыну брата, сказал: «Это знак того, что я передаю тебе свое королевство; иди же и возьми все мои города под свою власть».
