— Эбби, он не человек! Посмотрите! — Он ковырнул обмякшее тело носком ботинка. — Это не кровь! Боже всемогущий! Похоже на моторное масло для грузовика! Господи Иисусе!
Какая разница?
«Никакой», — подумала Эбби.
Удивляясь себе, Эбби собрала все слюни, что оставались в ее пересохшем рту, и плюнула полковнику в лицо. Плевок попал точно в цель.
Тайлер замер.
Все присутствующие — а в комнате уже собралась толпа, включая Боба Ганиша, Пола Джакопетти и Джоуи Коммонера, державшего Эбби, — застыли в ожидании.
— Уведите ее в фургон, — скомандовал полковник. Слюна стекала по его щеке; голос был резким и обиженным. — Уведите и заприте там. Потом решу, что с ней делать.
Роза Перри Коннор парила в струях утреннего нагревающегося воздуха, взмывая все выше, пока ферма не осталась далеко внизу.
Она чувствовала себя в своей стихии. Небо не было пустым вакуумом — скорее морем со множеством течений. Оно манило ее новыми открытиями, новыми впечатлениями, призывало исполнять акробатические номера, скользить и нырять, выписывать чувственные виражи. Опьяняло.
Роза наблюдала за своей тенью, скользящей по сухим пастбищам, зарослям колючки и мятлика, раскинувшимся внизу, как океан. Солнце приятно согревало крылья.
Она знала, что произошло в доме. Поняла, что Уильям освободился. Увы, преждевременно. Он был путешественником, как и она, стариком в теле мальчика. Роза послала в сторону Дома известие о своей скорби. Она испытывала грусть и одновременно — восторг от полета. Уильям принял ее соболезнования легко, радуясь полету вместе с ней.
Печалила его лишь людская трагедия.
«Вся их жизнь — трагедия, — подумала Роза. — Трагедия — их океан; Уильям — их воздух».
Он послал ей грустное возражение, которое, впрочем, не полностью противоречило ее мыслям.
«Ты тоже когда-то была человеком».
Да, Роза это признавала. Она взяла курс на вершину Дома, в утреннем свете похожую на голубую фарфоровую тарелку.
«Когда-то я была человеком, — подумала она. — Теперь — нет».
После непродолжительного сопротивления Эбби Кушман заперли в ее фургоне, под охраной Джоуи Коммонера.
Эбби была настолько сбита с толку и опечалена, что не могла ясно мыслить. Прижавшись лицом к окну, она смотрела, как крылья цвета орхидеи скрываются в южном небе.
Глава 33. Провокация
Услышав выстрелы, Бет вылезла из фургона и помчалась в дом. Навстречу ей Джоуи с Бобом Ганишем вывели заплаканную Эбби Кушман.
Наверху Мэтт Уилер ругался с полковником Тайлером. Бет остановилась у лестницы в конце коридора, слишком далеко, чтобы отчетливо слышать перебранку, но достаточно близко, чтобы понять, насколько отчаянной она была, и испугаться, что полковник Тайлер снова пустит в дело пистолет.
От необъяснимо ожесточенной атмосферы у нее закружилась голова. Двое достойных мужчин — Мэтт, в потертых джинсах и футболке, полковник в поношенном военном мундире — выглядели абсолютно вымотанными собственным гневом.
Мэтт что-то сказал об убийстве.
— Он шпионил! — отрезал полковник Тайлер. — Он не человек.
О ком они говорили?
Затем Мэтт сказал Тайлеру, что тот не вправе запирать Эбби Кушман, а Тайлер ответил, что доктор не вправе командовать. Они еще долго обменивались грубыми, едкими репликами, пока Мэтт не развернулся и не ушел. Бет спряталась от него в пустой спальне. Спор закончился.
К собственному удивлению, Бет вдруг вспомнила, как эти мужчины прикасались к ней. Тайлер — своей большой лапищей; Мэтт — более нежной. В некотором роде она была соучастницей всего этого.
Она подошла к полковнику Тайлеру.
Тот заметил ее, но взгляд его был отстраненным.
— Что случилось? — спросила Бет, заглядывая в комнату. Внутри было разбито окно и пахло чем-то едким. — Там что, кровь?
Полковник положил руку ей на плечо и развернул:
— Я все объясню.
Шпионом был Уильям. Его пришлось убить.
Выслушав объяснения полковника, Бет вернулась в фургон.
Они взяли все машины в салоне в Уилламетт-вэлли, к востоку от Берегового хребта, где тайфун не вызвал больших разрушений. Бет никак не могла привыкнуть к тому, что у каждого теперь были сорокатысячедолларовые «трэвелеры» и «сайтейшены», модные коробки на колесах, подключавшиеся к водопроводу и оснащенные телевизорами.
Бет подумала, что почти все достижения человеческого прогресса — это коробки. Дом — коробка, офисный центр — коробка. Телевизор — коробка, микроволновая печь — коробка с излучением. Сплошные коробки. Теперь их перестали производить. Все нужные коробки можно было взять бесплатно.
Она в одиночестве слушала отзвуки утреннего конфликта. Кто-то куда-то ходил, хлопали двери, звучали сердитые голоса.
Бет не привыкла к жестокости. В ее семье жестокости никто не проявлял, если не считать редких поездок отца на охоту. Ее мать была аккуратной строгой женщиной, уехавшей с новым мужем в Терре-Хот, когда Бет было пятнадцать. Отец частенько сердился, но никогда не поднимал на нее руку. После аборта, который ей пришлось сделать в четырнадцать лет в сиэтлской больнице, он почти не удостаивал ее вниманием. На нее обращали внимание лишь для того, чтобы посмеяться или поиздеваться, — все, кроме Джоуи.
Бет продремала почти до вечера, боясь того, что могло происходить снаружи. Она вышла, когда пришло время ужина, и увидела Тайлера с Джоуи и Полом Джакопетти у костра за фермерским домом. Никто не хотел есть внутри, где погиб Уильям. Полковник даже не взглянул на Бет, Джакопетти тоже.
Джоуи посмотрел на нее, как обычно, следя за ней взглядом, как бы невзначай, но назойливо. Его внимание было как зубная боль. Он следил за ней так с того дня, как они покинули Бьюкенен, взглядом собственника, от которого Бет негодовала.
Она решила, что не голодна. Развернувшись, она подошла ко входу в дом и шагнула внутрь, хотя там еще стоял утренний запах горячего металла и крови. Внутри в кресле сидела Мириам Флетт. Она не была ничем занята, просто смотрела, как в воздухе летает пыль. Бет осторожно приблизилась. Старушке нравился мальчик, пусть он и был шпионом, и теперь она наверняка грустила.
Заметив Бет, Мириам повернула к ней морщинистое лицо.
— Извините, — сказала Бет. — Не хотела вас напугать.
— Ничего страшного, — сухо прошептала Мириам.
— Вы, наверное… — Какие слова подходили к данной ситуации? — Вы, наверное, ужасно себя чувствуете. Мне жаль, что так случилось.
— Ты уже знаешь?
— Полковник рассказал. Он сказал, что Уильям был… гм…
— Не совсем человеком, — закончила за нее Мириам. — Да, я это знала.
