В полдвенадцатого раздался новый, еще более громкий удар, сопровождавшийся ревом, который сотряс фундамент. Откуда-то снизу, из-под бетона, из-под почвы, пришла вибрация.
— Теперь точно что-то обрушилось, — заявил Джакопетти. — Может, даже целый этаж.
— Похоже на то, — ответил Киндл, после чего шепнул на ухо Мэтту: — Надеюсь, ты не слишком усердно его лечишь.
— Я сейчас закричу, — призналась Эбби, садясь рядом с бледно светящимся фонарем. — Предупреждаю заранее.
Мэтт решил, что глаз бури совсем близко. Стена ветра тверже кирпича. Ветер обрел плотность: стал твердым, смертоносным.
Он представил, как ветер срубает больницу, точно дерево, и подкапывается под пенек, под которым попрятались люди, — терьер, разрывающий лапами мышиное гнездо.
Фундамент снова содрогнулся. Мэтт опять посмотрел на часы. В этот миг батарейка решила сесть. Циферблат погас; Мэтт постучал по нему, и часы показали 13:91.
— Эбби, у тебя есть часы?
В двенадцать двадцать пять ветер вдруг стих.
Грохот товарных поездов постепенно умолк.
Воздух шевелился. С пола поднялась пыль и заплясала в свете фонарей.
— Глаз бури, — догадался Киндл. — Здание выдыхает.
— У меня барабанные перепонки лопнули, — заявила Эбби.
Мэтт подумал о гигантском перепаде давления, которым сопровождался приход центра тайфуна.
— У меня еще хуже, — ответил Боб Ганиш. — Кровь носом пошла.
Было спокойно, как во сне. Мэтт слышал, что в глазу бури небо ясное, можно видеть звезды. Он представил Бьюкенен — руины Бьюкенена, — окруженный правильным кольцом облаков, и сияющую луну над мокрыми развалинами.
Остатки тепла, казалось, разом улетучились. Мэтт плотно закутался в одеяло и заметил, что остальные поступили так же.
Эбби была словно загипнотизирована тишиной.
— Буря ведь снова ударит? Так же или еще сильнее? Одним махом. Верно?
Киндл передвинулся на матрас Эбби и приобнял ее.
— Верно. Но это будет значить, что худшее позади. Останется только ждать.
— Можно мне ваты? — подал голос Боб Ганиш. — Кровь так и хлещет.
Мэтт помог ему. В полумраке кровь на рубашке Ганиша казалась черной. Мэтт работал на автомате, по-прежнему думая о лунном свете.
— Ох, — печально вздохнула Эбби. — Я слышу… шум возвращается.
Мэтт втянул в себя воздух, прислушался. Действительно. Вот он, этот грохот товарных поездов. Он надвигался на землю с воды, поднимался по склону к бьюкененской больнице. Легко можно было вообразить, что это живое существо. Громадный, тяжеловесный, тупой и злобный левиафан.
— Мэттью, лучше присядь, — посоветовал Киндл.
«Господи, — с трепетом подумал Мэтт. — Только послушайте».
«Помощник», надежно прикрепленный к земле рядом с местом, где ранее стояла городская ратуша, наблюдал за разрушением города.
Он собирал воедино картинки с нескольких каналов, заглядывал глубоко внутрь тайфуна. Он видел то, чего не могли видеть смертные.
Видел, как тайфун надвигается. Видел то, что Мэтт Уилер мог лишь представить: луну, освещающую разбитые пни, кирпичи, искореженные грузовики, надломившиеся опоры мостов, куски гипсокартонных перегородок, дорожный асфальт, кровли и потоки воды, над которыми серебристой дымкой висели частицы фитопланктона Странников.
Затем с запада приблизился глаз бури, и луну заслонило черное щупальце ветра.
«Помощник» смотрел, как глаз бури поглощает больницу Бьюкенена.
Тайфун уже сорвал крышу и часть третьего этажа. Нового удара ослабленная структура не перенесла.
Куски бетона взмыли вверх, таща за собой ржаво-красные, как разорванные артерии, фрагменты арматуры. Обломки больницы смешивались в воздушном котле с кусками других зданий. Белые халаты наматывались на ветки деревьев, больничные простыни насаживались на осколки стекла.
В полости под развалинами здания прятались люди. Но даже зоркие глаза «помощника» не могли видеть сквозь землю.
Здание рухнуло под аккомпанемент ветра с таким грохотом, что Мэтт даже не уловил звука. Его словно обухом по голове ударило. Отправило в нокдаун.
Он видел, как кричит Эбби, но не слышал ее.
Остальные вжались в матрасы и как будто уменьшились.
Потолок столовой обвалился. Посыпались куски бетона, останки западной стены. Мэтт ясно видел это из коридора сквозь открытые двери столовой. Двери распахнул штормовой ветер, прорвавшийся внутрь через пробитый потолок.
«Если бы мы были там, — пронеслось в голове у Мэтта, — если бы остались в столовой…»
Над головой стал виден кусок истерзанного неба. Ветер накрыл коридор одним страшным порывом. Главный удар принял на себя Тим Беланже. Он опрометчиво лег у самого входа в столовую. Ветер, пронизанный пылью, влажный, почти смолистый, треснул его головой о стену и отбросил в сторону.
Потом смел переносные фонари и зашвырнул их далеко в коридор. Том Киндл успел подхватить один, но остальные потухли, ударившись о дверь на лестничную площадку. Неразборчиво крича, Киндл замахал спасенным фонарем, подзывая остальных к себе.
Мэтт против ветра прорвался к Тиму Беланже. Секретарь городского совета был без сознания. Мэтт набрал в грудь побольше воздуха вместе с мокрой пылью и грязью и потащил Беланже подальше от столовой, к едва различимому маяку в руках Киндла.
Тяжелее всего было дышать. Мэтт думал, что справится, если получит достаточно кислорода из влажной жижи, в которую превратился воздух. С каждым вдохом рот наполнялся мелким песком, в легких саднило. Он нашел нужный ритм: вдыхал, кашлял, сплевывал, выдыхал. Беланже висел на нем мертвым грузом, и Мэтт несколько раз подумал о том, чтобы бросить его. Это было бы разумно. Спасти свою шкуру, тем более что Беланже мог быть уже мертв. Но руки не отпускали пострадавшего. Предательские руки.
Он столкнулся с Эбби Кушман; та указала налево, в сторону дверного проема. Мэтт перетащил Беланже через порог. Киндл вжался в стену, выставив фонарь в коридор.
— Готово! — крикнул он, увидев Беланже. — Мэттью, помоги мне закрыть дверь!
Они с трудом захлопнули ее. Киндл закашлялся и выплюнул на пол черный сгусток.
— Хватай эту балку, нужно заколотить! Потом посмотрим, как там остальные.
Киндл снял с пояса молоток и принялся заколачивать гвозди, пока Мэтт держал балку и одновременно пытался откашляться.
Насколько Мэтт мог судить, они были в котельной — бетонный пол, открытые трубы, громадный нагревательный котел. В воздухе парила густая пыль, но в целом все было достаточно спокойно. Рано или поздно пыль осядет, а пока…
— Если трудно дышать, прикройте нос и рот куском ткани.
