Повисла долгая, напряженная пауза. Все.
— Кто за вашего покорного слугу?
Эбби с Томом Киндлом разом подняли руки, за ними — Мириам. Три на три.
— А что, если ничья? — спросила Эбби.
— Обычно, — ответил Мэтт, — решающий голос остается за председателем. Но это будет нечестно, так как мы с полковником Тайлером договорились воздержаться. В «Правилах», наверное, что-то есть по этому поводу. Но проще, наверное, переголосовать. У нас много воздержавшихся. Вдруг кто-нибудь передумает?
«То есть я. — Бет покраснела. — Я, Чак Мейкпис и Тим Беланже».
Решение Мейкписа предсказать было невозможно. А что касается Беланже… Мэтт спас ему жизнь, вынеся в бурю из разрушенного коридора. Но Беланже сблизился с Тайлером, когда тот присоединился к ним. И это, в конце концов, было лишь голосование за председателя, а не проверка лояльности… по крайней мере, на первый взгляд.
Мейкпис, Беланже…
«И я, — подумала Бет. — Господи, пожалуйста, пускай до меня не дойдет!»
— Кто за полковника Тайлера? — повторил Мэтт.
Та же троица: Джоуи, Джакопетти и Боб Ганиш… и — «упс», — подумала Бет. — Чак Мейкпис присоединился к лагерю Тайлера. Теперь их стало четверо.
— Еще можно добыть ничью, — заметила Эбби.
— Не агитируй, — приструнил ее Мэтт. — Кто за меня?
Мириам, Эбби, Том Киндл. Бет сложила руки и уставилась на них. Когда она подняла голову, то увидела, что Беланже поднял руку за Мэтта. Четыре на четыре.
— Срите или слезайте с горшка, дорогуша, — бросил ей Джакопетти.
Она подумала о Мэтте: один перед всеми, усталый, недовольный.
Она подумала о полковнике Тайлере, о том, как он при встрече пожал ей руку. О том, как он улыбался.
Бет не находила в себе сил смотреть на кандидатов. Или на Джоуи. Или на беззубого сукина сына Джакопетти.
— Тайлер, — прошептала она.
— Что-что? — переспросил Джакопетти.
— Полковник Тайлер! — Она смерила его полным ненависти взглядом.
В комнате повисла тишина.
Джоуи с ехидной ухмылкой повернулся к Бет.
Мэтт откашлялся:
— Полковник?
— Да, доктор Уилер?
Тайлер поднялся, выглядя безупречно в военной форме.
— Полагаю, теперь это ваш молоток.
Бет вспомнила, как полковник Тайлер появился в городе. После тайфуна началась настоящая безнадега: Бет выбралась из развалин и увидела плоский мир без ориентиров, где все было разрушено, где из «фольксвагенов» торчали кровати, а прогулочные яхты плавали по морю поваленных елей.
Через несколько дней Бет отправили на поиски еды. Они с Эбби Кушман и Бобом Ганишем поехали на юг по шоссе, которое теперь можно было назвать так лишь с трудом. Оно превратилось в тропу, вилявшую среди обломков зданий. Их целью был большой супермаркет. Поиски были чем-то вроде археологии. Бет всегда ориентировалась по рукотворным объектам, дорожным знакам, перекресткам и магазинам. Теперь не осталось ничего, кроме изгиба береговой линии и причудливого склона горы Бьюкенен, возвышавшейся над равниной, полной однотипного мусора.
После бури небо стало пастельно-голубым. Дул холодный ветер. Поношенный свитер не согревал Бет и быстро испачкался от ползания по сырому гипсокартону и старой опалубке в поисках консервов. Найденные банки грузили в большие двухслойные мешки для мусора, чтобы отвезти в город. Бет чувствовала себя женщиной Средневековья. Грязной побирушкой.
После обеда, шмыгая носом от холода, она распрямилась, чтобы дать отдохнуть спине, и увидела его.
Полковника Джона Тайлера.
Она сразу поняла, кто этот человек вдалеке. Джоуи говорил с ним по радио. Совсем недавно Чак Мейкпис объявил, что полковник следует в Бьюкенен. Но это было еще до тайфуна. Бет думала, что тайфун все изменил, спутал все планы.
Но полковник Тайлер прибыл, как и обещал.
Он был пешком. Немного испачкался. Но он шел по шоссе с высоко поднятой головой, гладко выбритый, в поношенной, но аккуратно надетой военной куртке, и Бет при виде его почувствовала немыслимое удовольствие. Он был как будто призраком утерянного мира.
Она не стала звать других. Пусть копаются в развалинах. Бет смотрела, как приближается полковник. Ей хотелось предстать перед ним не такой грязной, с расчесанными волосами.
Тут его заметила Эбби.
— Ну и ну, — вырвалось у нее.
Боб Ганиш встал и разинул рот. В одной руке у него был зеленый мусорный мешок, пузо вываливалось из штанов.
«Хорошая из нас приветственная делегация, — подумала Бет. — Пожилая леди, чумазый автодилер и я».
Приблизившись, Тайлер улыбнулся. Его возраст бросался в глаза, но для своих лет он находился в отличной форме. Седые волосы были коротко подстрижены. Казалось, он ничуть не устал и, если понадобится, может идти вечно.
Бет вдруг засмущалась и принялась одергивать свой грязный свитер.
Первым выступил и представился Ганиш. Полковник Тайлер с серьезным видом пожал ему руку.
— Помню, мы общались по радио, — сказал он спокойным, звучным голосом. — Рад встретиться с вами лично.
Затем пришел черед Эбби.
— Наслышан о вас, миссис Кушман.
Улыбки и ничего не значащая дребедень, какую обычно говорят при знакомстве. Наконец Боб и Эбби представили полковнику Бет.
Полковник Тайлер пожал ей руку.
Его рука была большой и теплой. Рука Бет — ледяной и огрубевшей от работы. Ей стало приятно. Она подумала, что его рука — одна из самых интересных вещей на свете. Большая мужская рука, в морщинах, твердая, но нежная.
— Если позволите мне эту ремарку, мисс Портер, — сказал Тайлер, — то я давно не встречал таких красавиц.
— Бет, — выдавила она.
— Бет.
Ей понравилось то, каким тоном он произнес ее имя.
Они вместе побрели в город. Тайлер взвалил на себя мешок с консервами и по пути рассказал, как испортились дороги («но в горах лучше»), что им придется тщательно подготовиться к путешествию на восток, и так далее и тому подобное. Бет не отвечала и не особенно прислушивалась. По возвращении Тайлер представился остальным, ему показали убежище, устроенное в уцелевшем уголке больницы; Джоуи был вне себя от счастья и улыбался каждый раз, когда Тайлер обращался к нему — а это случалось часто, ведь они весьма тепло общались по радио. Затем Тайлер с Мэттом и Томом Киндлом принялись планировать путешествие, и с тех пор все дни были заняты насыщенной работой.
Но Бет не забыла прикосновение его руки.
«Давно не встречал таких красавиц».
По пути из Орегона Бет отметила свой двадцать первый день рождения. Но никому об этом не сказала. Может, она и вела себя как не желавший взрослеть подросток — разъезжая с Джоуи на мотоцикле и занимаясь вандализмом, — но все-таки ей исполнился двадцать один год; она была полноценной женщиной, пусть не самой привлекательной и воспитанной, но единственной среди выживших, кому было меньше сорока. Из-за этого у Джоуи развилась настоящая паранойя (хотя никто не давал ему на это права) и все немного нервничали. К ней пару раз пытался подкатывать Чак Мейкпис, да и Тим Беланже тоже позволил себе несколько осторожных намеков.
