Сперва она подумала, что сама мысль об этом была нелепой, даже оскорбительной. Любить Джоуи Коммонера? Эти слова плохо вязались друг с другом. Бет казалось, что любить его совершенно невозможно, это все равно что любить… ну, подвязочную змею, например, или рыболовный магазин, или банку машинного масла. То, что может нравиться только непривередливому мальчишке.
Но это был неполный ответ. Если бы ее на самом деле спросили, честным ответом было бы что-то вроде: «Да, я его люблю… но только время от времени и сама не знаю почему».
Она познакомилась с ним в прошлом году, когда только начала работать в «Севен-Илевен» на шоссе. Бет поделила покупателей на пять основных типов: маленькие дети, школьники, семьянины из пригорода, байкеры и «Питы-из-пикапа» — мужики, которые ездили на пикапах со странными прибамбасами, трубчатыми рамами, рядами фар, похожих на киношные прожекторы, и, кажется, никогда не снимали кепок. Джоуи не подходил ни под одну из этих категорий, даже под «байкера». Его мотоцикл не был мощным и предназначенным для долгих путешествий, и он не тусовался с другими байкерами. Он всегда приезжал один и закупал еду для перекуса — как правило, ведра мороженого и замороженные пироги, — и почти исключительно по пятницам. Бет уже запомнила, когда его ждать.
В одну из пятниц он поругался с Питом-из-пикапа, который припарковал свою махину впритирку с «ямахой» Джоуи. Мотоцикл не пострадал, в отличие от гордости и самолюбия Джоуи. Он обозвал водителя пикапа «мудаком косоглазым», произнеся эти слова так громко и с такой желчью, что Бет четко услышала их через окно у кассы. Ответ водителя был неразборчивым, но, очевидно, грубым.
С удивлением и интересом Бет наблюдала, как Джоуи бросился на мужика раза в два старше и тяжелее его. Она подумала, что это самоубийство. Парень совсем слетел с катушек. Но он был стремительным, как ураган.
Когда Бет вспомнила о существовании кнопки вызова ночного администратора, поединок уже закончился.
Джоуи, ясное дело, проиграл.
Ее смена закончилась в полночь. Он по-прежнему сидел на разбитом тротуаре. Из расквашенной верхней губы на дорожную пыль капала кровь. В бело-зеленом свете вывески «Севен-Илевен» капли выглядели призрачными и неестественными, словно кровь инопланетянина.
Бет сама не знала, зачем остановилась с ним поговорить. Даже тогда это казалось неудачной затеей.
Но, как множество неудачных затей, она привела к серьезным последствиям. Бет остановилась и открыла рот:
— Сегодня без мороженого?
— Видела этого чувака? — Джоуи угрюмо посмотрел на нее.
Бет кивнула.
— Ну и жирный же. — Джоуи передернуло от отвращения. Впоследствии Бет узнала, что это один из пунктиков Джоуи: он терпеть не мог толстых.
— Ага, — ответила Бет. — Жирный. — Она припомнила, что водитель тоже был постоянным клиентом. Его джинсы всегда свисали, приоткрывая щель между ягодицами. — Противный, — добавила она.
Во взгляде Джоуи мелькнула сдержанная признательность.
Позднее Бет поняла, что тем вечером ей открылись обе стороны Джоуи Коммонера. Во-первых, Джоуи-опасный, тот, что назвал здоровенную мясную тушу «мудаком косоглазым» и накинулся на него, как обезумевшая мартышка на носорога. У Джоуи были острые ногти и колени, он был полон ярости, и Бет сперва даже испугалась за здоровяка.
Во-вторых, Джоуи-уязвимый, Джоуи-ребенок. Тот, что истекал кровью на тротуаре.
Бет захотелось по-матерински понянчиться с ним и отдаться ему. От этой комбинации ей почудилось, что тротуар кружится перед глазами.
— Подкинешь меня до дома? — спросила она.
— Чего?
— Подкинь меня, а я тебе раны обработаю. У меня есть пластырь и всякое такое. Я Бет Портер.
— Знаю. — Он забрался на мотоцикл. — Наслышан о тебе.
«Вот облом», — подумала Бет.
Это повторялось регулярно. Она уже привыкла, но слышать такое все равно было больно. Но Джоуи сдвинулся ближе к рулю.
— Залезай, — сказал он. Скрыв удивление, Бет поспешно залезла на мотоцикл и почувствовала между ног крепкое кожаное кресло. — Джоуи Коммонер, — представился парень.
— Привет, Джоуи.
Вжжж!
Этим вечером он вез ее на юг по шоссе, через мост над рекой Литл-Данкан. Свернув с магистрали, он развернулся и помчался к реке через район недостроенных каркасных домов. Наконец он остановился. Бет соскочила с мотоцикла. Джоуи заглушил мотор и покатил железного коня по набережной, спрятав его за бетонными опорами моста.
Здесь почти не было ветра. Бет слышала, как вдоль набережной стрекочут цикады.
Литл-Данкан бежала по каменистому руслу к морю. На юге, за полями, за вышками гидроэлектростанции, огни домов казались недостижимыми, будто там проходила граница цивилизованного мира. Севернее реки росли сорные травы и виднелись грязные парковки придорожных заведений. На востоке река Данкан врезалась в подножие горы Бьюкенен. На западе было кладбище.
Джоуи, как и большинство выпускников старшей школы южного Бьюкенена, знал, что, если проследовать вдоль Литл-Данкан за скалистый склон, сквозь заросли мокрицы, можно попасть на кладбище Бруксайд после закрытия.
Джоуи достал из пакета баллончик вишневой краски, смял пакет и выбросил его в освещенный луной речной поток.
Бет последовала за ним вдоль берега. Она достаточно хорошо знала Джоуи, чтобы понимать: болтовня окончена. Пришло время двигаться.
Джоуи был для нее вместилищем движений, он и думал-то в основном телом. Ей пришлось постараться, чтобы не отстать от него среди сорняков и камней, по пути к травянистой окраине кладбища. Джоуи двигался с лихорадочной торопливостью. Будь его движения мыслями, они, по мнению Бет, были бы необычными — стремительными, бессвязными, непредсказуемыми.
Может, они были бы снами. Даже Бет эта ночь начала казаться сном. Артефакт висел в небесах, как огромная молодая луна. В этот день он имел слегка желтоватый оттенок, как Луна в день осеннего равноденствия. Артефакт пугал Бет, как и всех, но в то же время внушал ей необъяснимый трепет. Вися у нее над головой, озаряя своим светом коротко подстриженную траву и надгробия, Артефакт олицетворял собой отторжение всего спокойного и безопасного. Люди проживали свои бестолковые жизни в своих дурацких домах, а эта новая луна прилетела для напоминания о том, что они живут на краю бездны. Она лихо закрутила привычную жизнь. Поэтому все ее ненавидели.
Джоуи оторвался от Бет. Он шел под сенью деревьев, поднимаясь к трем каменным мавзолеям, где самые знатные семейства Бьюкенена раньше хоронили своих усопших. Драгоценные тела не зарывали в землю, а укладывали в каменные саркофаги. Бет это казалось вдвойне жутким. Как-то раз жарким весенним вечером она сквозь тонкую щелочку заглянула в один из темных мавзолеев, постройку размером с гараж, на которой была выбита фамилия Йоргенсон. В мавзолее было холодно, как зимой. В лицо ей будто дохнул ледяной воздух.
