Мухитдин Ходжа, по всей вероятности, знавший о содержании доклада съезда казиев, вновь обратился к русским властям и потребовал передачи дела на рассмотрение русскому прокурору
[924]. В своем прошении Мухитдин Ходжа высказал свое сомнение в беспристрастности съезда. По утверждению судьи, казии съезда уже выдвигали против него ложные обвинения. Казий заметил, что враждебное отношение съезда к нему очевидно уже из первого письма Лыкошину. Если русские потребовали только указать, что говорит шариат по поводу платы за казийские услуги, то съезд воспользовался этим случаем, чтобы обвинить казия в должностном преступлении. Мухитдин Ходжа также утверждал, что дело было передано съезду казиев в соответствии со статьями 252 и 253 Положения, которые касаются опеки, хотя в действительности речь идет о разделе наследства. Помимо того, казий сомневался, что прошение начальнику Ташкента, написанное от лица Хамиды-Биби, действительно было составлено вдовой. Мухитдин Ходжа предполагал, что прошение подали «недоброжелатели <…> желающие повредить мне своими интригами», так как знал, что вдова была довольна разделом наследства на предложенных им условиях.
Мухитдин Ходжа и люди, которых ему удалось привлечь на свою сторону, написали огромное количество документов. По всей видимости, казий легко убедил опекуна двоих малолетних детей Назиры-Биби известить русские власти, что все дело было сфабриковано без его прямого участия. Тем временем Назира-Биби уже успела написать в ташкентское управление жалобу, что некие подозрительные лица от ее имени подали прошение против Мухитдина Ходжи
[925]. Данная жалоба была написана на чагатайском языке. Опекун же на русском языке составил документ, в котором объяснял, что все дело против Мухитдина Ходжи основано «на фиктивном прошении», написанном не самой вдовой, но некими неизвестными людьми. По утверждению опекуна, все наследники были довольны разделом имущества, который «был сделан правильно и согласно шариату». Данное прошение было подано начальнику Ташкента
[926] и областному прокурору
[927]. Здесь мы видим, что Назира-Биби, обычная жительница Туркестана, не являющаяся юридическим специалистом, смело утверждает собственную интерпретацию одного из аспектов исламского права.
Далее Мухитдин Ходжа взял инициативу на себя и написал прокурору объяснение (см. ил. 11):
Его Высокоблагородию господину прокурору. В суде Сибзарской части Ташкента в июле 1890 года состоялся раздел [таксим] [имущества]. Хамида-Биби Му’минджан-бай кызы, [жена] покойного Мухаммада Риза-бая, осталась в Ура-Тюбе; выступая от ее имени, ее старший брат – поверенный подписал все бумаги, связанные с разделом. 31 декабря упомянутая Хамида-Биби по почте подала прошение начальнику Ташкента. [Прошение было] подано по злому умыслу [йулган-дин] [и содержало претензии] к этому судье касательно произошедшего события. [Прошение] ставило под сомнение раздел, который я произвел, так как он якобы противоречит статье 243 Положения [низам] и правилам шариата [шари‘атга мухалиф]. Я намерен показать вам, что провел раздел имущества в полном сообразии с шариатом, и объяснить, какими источниками и статьями я руководствовался. <…> Они [съезд казиев] заявили, что я взыскал 1200 из 75 749 рублей за раздел, и это противоречит шариату. Данные слова подтверждают их лживость и вероломство [уларни сузини бихудалиги ва йулганлиги байани]. На странице 16 [трактата] «Фатава-и ‘Алийа» представлена цитата имама Абу Юсуфа, изречения других великих имамов и правовой вопрос, [ответ на который] имеет отметки: «рекомендованное мнение» [бихи йуфта], «общепринятое мнение» [‘алайхи ал-фатва]. Данные цитаты обосновывают [мое заключение]; никто не может поступать вопреки данным предписаниям; казий и муфтий никогда не [берут платы] вопреки этому. Они установили [плату] в размере одной сороковой. Я не взыскивал так много. Они также сказали, что разобрали дело [о разделе наследства]. Они солгали [йулган сузлар айтибдурлар]. Они в то время даже не задали мне ни одного вопроса; не вызывали ни истцов, ни ответчика – Мухаммада Хакима, ни кого-либо из свидетелей. Съезд даже не собирался официально; [казии] встретились в неизвестном месте и вынесли недобросовестное решение [бир йулган хукм хатт килиб]. 11 марта они послали решение городскому начальнику, а 14 марта вызвали опекуна для рассмотрения доказательств. Однако даже если бы пострадавшие подали прошение в установленный период, все же было бы невозможно [таким образом] аннулировать единственное существующее решение, принятое сообразно шариату. Если же оно противоречит шариату, то необходимо подвергнуть его судебному пересмотру и установить истину. Судью, вынесшего решение, следует допросить о том, какие нормы исламского права он применил, какие вопросы он задавал и что говорил. Истица же или ее поверенный, так же как и свидетели, должны быть вызваны в суд, а съезд казиев должен быть созван представителем колониальной администрации [падшахликдин та‘йин килинган сийаз маджлис]; ничего из этого не произошло. По этой причине я решил пояснить, какими изречениями имамов, книгами и заключениями я руководствовался, и переписал их из тех книг сюда, на поля документа. Все это я вам предоставляю с тем, чтобы истина по указанному вопросу была установлена. Очевидно, что поведение казиев нарушает исламский закон и обусловлено враждебностью ко мне [манга хусумат]. Я не считаю необходимым на наглядном примере демонстрировать [факт их] неприязни. Однако, даже учитывая, что все это отложено на потом и я не обращался к надлежащим властям, необходимо отдать решение на пересмотр другому съезду казиев, благонадежному и беспристрастному
[928].
Данный шаг принес Мухитдину Ходже успех. 9 июля 1891 года областной суд аннулировал решение съезда казиев
[929]. После некоторых перипетий дело было наконец передано областному прокурору, который его и закрыл. Прокурор постановил: 1) народные судьи имеют право взимать плату по местному обычаю согласно статье 226 Положения; 2) шариат как обычай жителей русского Туркестана может иметь различные толкования, ни одно из которых не обладает исключительной законной силой и все из которых при этом могут служить руководством для народных судей; 3) согласно исламским правовым источникам, казий имеет право взимать плату размером 1/40 имущества при разделе наследства; 4) Мухитдин Ходжа взял в свою пользу лишь 1/63 часть наследства; 5) «нет состава признаков лихоимства, как равно нет состава признаков подлога»
[930]. Дело против Мухитдина Ходжи было прекращено,
[931] и казий был полностью оправдан
[932].
