Разумеется, данный рассказ, изложенный в неодобрительном тоне, следует рассматривать в контексте личной истории автора, безуспешно стремившегося, как и многие другие
[142], добиться назначения на административный пост. Как мы увидим далее, такие должности обеспечивали стабильный доход. Причиной этому – не только хорошее жалованье (а также недвижимость и налоговые преимущества), но и подарки (тартик/пиш-каш), принимаемые от клиентов в обмен на услуги. Неудивительно, что большинство местных ученых страстно желали быть назначенными на такую позицию. Так, в последние годы правления Мангытов в Бухаре разгорелась борьба между двумя партиями улемов, в народе именуемых по их месту жительства: «горцами» (кухистани/хатлани) и «городскими» (тумани). Эти две группы боролись за верховную власть и монополию на получение дохода от службы
[143]. Вне всякого сомнения, судьба любого ученого зависела от его личных отношений с эмиром и от стратегии правления эмира
[144]. Как и другие потомственные интеллектуалы (в числе которых Садри Зиё, с которым мы познакомимся позднее), Хамид Ходжа был одним из тех, чьей карьере часто угрожал произвол правителя.
Правитель и его канцелярия играли ключевую роль в ритуале назначения судьи, в ходе которого назначаемый наделялся соответствующими полномочиями. Как правило, церемония вступления в должность проходила в соответствии со строгим протоколом, который предполагал вручение грамоты (йарлик/маншур) в присутствии других работников суда. Несмотря на шаблонный характер, документы о назначении показывают, что правитель определял полномочия и специфические обязанности назначаемых чиновников вплоть до мельчайших деталей. Ханский дворец не только указывал в йарлике плату, которую судьи должны взимать с клиентов, но и мог наделить того или иного судью отдельными, специфическими полномочиями. К примеру, если казий имел право в судебном порядке применять меры возмездия или какие-либо другие наказания, это было указано в йарлике о его назначении на должность. Однако не все казии обладали такими полномочиями. Так, читатель увидит, что в различных йарликах указан различный набор полномочий казиев – обладателей документов (см. приложение 1). Подробное указание в йарлике специфических полномочий судьи, вероятно, было реакцией на варьирующиеся от местности к местности социальные обстоятельства и различный авторитет судебных чиновников в разных областях ханства. Ниже мы увидим, что специалисты по правовым вопросам часто встречали сопротивление, когда вершили суд в рамках своей юрисдикции. Поэтому официальное заверение ханского дворца, вероятно, было необходимым для гарантии повиновения судебному решению казия.
В первую очередь назначение на пост судьи заключалось в церемониальном награждении йарликом. Новоназначенный должен был поцеловать грамоту, потереть ее о свои глаза, а затем заправить ее себе в тюрбан
[145]. Формат и вид йарликов предполагают, что данные документы были предназначены для выставления на всеобщее обозрение. Часто йарлики украшались блестящими надписями и скреплялись печатью правителя; особенно это верно для грамот о назначении на судейские должности в крупных городах.
Во время публичного назначения казия служащие молились о благополучии правителя. В ходе данной церемонии все желающие могли познакомиться с новоназначенным специалистом по вопросам права. Таким образом, представляется, что подданные были полностью осведомлены об изменениях, происходящих в юридических ведомствах. Официальное назначение тех или иных людей воспринималось при этом как проявление политической воли правителя и реконфигурация властных отношений: теперь приближенным хана является этот человек, а не его предшественник, смещенный с должности. Согласно источникам, специалисты по вопросам права, попавшие в опалу, чаще всего высылались в области, отдаленные от Бухары, например в туркменскую степь. Знаменитый правовед Мухаммад Шарифджон Махдум, также известный как Садри Зиё (1867–1932), родившийся в семье туркмен-эрсаров, бежавших из провинции Чарджуй в Бухару и разбогатевших на новом месте
[146], рассказывает, как на пост верховного судьи был назначен мулла родом из горного региона Куляб (совр. Таджикистан; отсюда и нисба Хатлани, что значит «горец») – Мулла Садр ад-Дин бин Байза
[147]. За его назначением последовала отставка восемнадцати других чиновников (включая отца Садри Зиё) и их последующее назначение на судебные посты в сельской местности (аз Бухара ба вилайат ва туманат кази кунанида)
[148]. Свидетельство Садри Зиё показывает, что подобные случаи отставки часто были полны политического смысла для семей улемов эмирата. Автор также дает пространный комментарий по поводу данного решения, утверждая, что оно напрямую повлияло на осуществление правосудия и даже преподавание права в высших учебных заведениях
[149].
