Почему Шарифа-бегим обратилась именно в ханский дворец? Плата за работу казия явно не была причиной, по которой истица предпочла услугу доверенного представителя, ведь обращение в ханский суд стоило столько же, сколько рассмотрение дела казием. Более того, подданные регулярно жаловались, что доверенные представители требуют завышенную плату
[222] за свои услуги; из документов мы узнаем, что бухарская администрация принимала неоднократные меры по регулированию тарифов на услуги доверенных представителей.
Подданные имели возможность выбрать тот суд, где они получат больше выгод и преимуществ. Соответственно, есть основания полагать, что в глазах просителей ханский суд как институт отличался от казийского суда. Так, хорезмские судебные повестки извещали получателей о необходимости обратиться за разрешением спора к казиям (шари‘атга килиб) либо же потребовать назначить доверенного представителя из числа служителей ханского суда (хандин ясавул)
[223]. Подобная практика обращения к правителю является доказательством феномена «forum shopping» – поиска наиболее удобной юрисдикции.
Однако наличие возможности выбирать юрисдикцию по принципу личного удобства не предполагает, что ханский дворец и казийские суды являлись взаимно исключающими местами разрешения споров или же что в них применялось различное процессуальное законодательство. Документы, процитированные выше, и подобные им источники указывают на то, что доверенные представители опирались на шариатскую правовую доктрину и прецеденты, отсылающие к локальной традиции исламского права. Как убеждают нас доклады эмиру, доверенные представители так же, как и казии, проводили слушания в соответствии с исламским правом. Во всех документах встречаются одни и те же юридические формулы. Как доверенные представители, так и казии старались добиваться внесудебного разрешения спора при участии третьих лиц, избегая очных ставок и вынесения приговоров. Также источники говорят о том, что доверенные представители нередко сотрудничали с казиями. Несмотря на то что суд представителей ханского дворца и шариатский казийский суд с точки зрения подданных были различными источниками права, в действительности обе эти судебные инстанции входили в единое исламское юридическое поле, и каждая из них была подотчетна государству. Следовательно, принципиальное различие между ними носит скорее логистический, чем процессуальный характер. Казийские кабинеты имели удобное расположение: в каждую местность назначался свой казий. В случае же, если подданный хотел воспользоваться услугами доверенного представителя от ханского дворца, ему нужно было приехать в Бухару или Хиву, там подать прошение и, кроме того, покрыть расходы доверенного представителя во время расследования.
В целом процедура подачи жалобы в эмирский или ханский суд помогала ограничить риск судейского произвола. Другими словами, иск, поданный в Бухаре или Хиве, сигнализировал о несогласии истца с суждением местного казия и представлял собой способ вывести дело из-под юрисдикции местных властей. В этом смысле факты обращения к правителю или местному хакиму
[224] вместо казия демонстрируют, что подданные в общих чертах понимали принципы социального контроля в государстве. Ранее мы познакомились с исламским ученым по имени Бака Ходжа. Трудности и лишения, с которыми он столкнулся, мы будем здесь рассматривать как хрестоматийный пример. Будучи назначенным в город Керки – важный торговый пост на Амударье (бывший г. Атамурат в Туркменистане) – во время правления эмира Музаффара ад-Дина (1860–1885), он с трудом стал привыкать к обычаям туркмен. Бака Ходжа совсем не был рад, что местные аксакалы дарили ему ковры в знак гостеприимства. Все подарки он упрямо отвергал, взваливая их обратно на плечи дарителей и прогоняя последних из кабинета. Казий был возмущен тем, насколько распространено среди туркмен то, что с его точки зрения было взяточничеством (‘адат-и аксар-и туркманийан пара-хвур ва ришват-хвур), и пожаловался местному хакиму. Тот, однако, принял сторону населения и написал эмиру письмо, в котором обвинил Бака Ходжу в некомпетентности. Далее история говорит, что ханский суд направил в провинцию уполномоченного представителя (тахкикчи) для проведения расследования. В результате Бака Ходжа был снят с должности
[225]. Таким образом, мы видим, что туркмены смогли избежать введения нового судебного режима и избавиться от бухарского правоведа, по крайней мере в этот раз. Данный рассказ демонстрирует, насколько судьба казия зависела от отношения к нему местного населения.
Просители осознавали, что ни один назначенный правителем судья не обладает эксклюзивным правом на судопроизводство. Бухарские материалы начала XX века показывают, что мусульмане обращались с жалобами к представителям государства, поскольку именно они обладали авторитетом, необходимым для того, чтобы склонить стороны к мирному соглашению и вынести формальное или неформальное решение. Ниже приводится один из докладов, свидетельствующих о расширении юридических полномочий хакимов в провинциях:
Наш слуга и его сыновья, назначенные в районы Мир и Таткент, вмешиваются [дахил] в работу судей [кази ва ра’ис]. Они поставили своего человека [для наблюдения за ходом] каждого спора [хар джанджаль] и не обращаются к казиям. Они сами проводят расследования [мурафа‘а пурсида], скрепляют своей печатью свидетельства об отказе от обвинений и удостоверительные надписи [ба-хаттха-и ибра’ ва икрари мухр карда] и сами примиряют [тяжущиеся стороны]. Я приходил навестить твоего слугу в субботу. Я сказал ему, что Его Величество и хакимы провинций перенаправляют все дела подданных к казиям, руководствуясь благородным законом. Они не позволяют обычаям хакимов и влиятельных людей [та‘амул-и хаким [ва] шавандиган] влиять на работу судей. Твой слуга сказал: «Обычай этой провинции таков, что если люди приходят ко мне [с проблемами], то я их разрешаю. Я не посылаю их к тебе. Если они придут к тебе [со своими проблемами], ты их и решай. Это уже не мое дело». Таков был его ответ
[226].
