[Вопрос: ] Мы взываем к благословению Всевышнего. Что говорят имамы ислама, да будет Аллах ими доволен, по следующему вопросу? Дело состоит в следующем. Так случилось, что Мулла Мир Бабай муфти имеет право требования достоверного и законного долга [дайн] – некоторой суммы денег, составляющей финансовое обязательство Баба-бая. Находясь в состоянии, позволяющем подтверждать и осуществлять все права узуфрукта, упомянутый Баба-бай законно признал перед сообществом мусульман наличие упомянутого права требования и предъявил правовой документ [хатт-и васика-и шар‘и] с печатью исламского казия, который он передал Мулле Мир Бабаю муфти. В этом случае, согласно сунне Мухаммеда, его правовому учению <…> и мазхабу Ханифы, если упомянутый Баба-бай станет отказываться [мункир] от иска на указанную сумму или же заявит, что уже вернул указанную сумму, то этот документ следует рассматривать как вещественное доказательство [ин хатт-и васика-и мазкура худджат башад] того, что упомянутая сумма [по-прежнему должна быть уплачена], не так ли? Объясните кратко.
[Ответ: ] Да, это так, и Аллах – мудрейший
[236].
Народные знания касались не только функционального значения документов. Людям также были известны определенные юридические принципы. Очевидно, любой бухарский подданный знал, что если труп его жены найдут рядом с трупом мужчины, с которым она, предположительно, ему изменяла, то с большой вероятностью он избежит меры возмездия, поскольку убийство будет расценено как совершенное в состоянии аффекта. Следующий пример знакомит нас с одним из подобных дел об убийстве. Знатный бухарец (бай)
[237] был обвинен в том, что при разных обстоятельствах убил свою жену и еще одного мужчину, а после этого положил трупы вместе, чтобы создать впечатление, что он застал людей во время полового акта. Пострадавшая сторона сочла, что убийца инсценировал место преступления, чтобы представить двойное убийство как непредумышленное (хадр)
[238]. Если бы замысел преступника остался нераскрытым, он мог бы обойтись компенсацией за кровь и избежать меры возмездия и уплаты более крупного штрафа (см. ил. 5):
8 числа месяца мухаррама 1306 года [14.09.1888] Ахмад-бай из джамаата
[239] Иски предстал перед ‘Абд ас-Саттаром Беком Туксаба и Кази Саидом Муллой Джалалем Ра’исом. Он помолился за государя и сообщил: «Я видел некоего Хидир-бая у себя в доме вместе с моей женой, Тухта-Ай. Он [лежал сверху] на ней, и я их убил». <…> В связи с признанием мы арестовали этого человека и приказали двум нашим людям, а также пяти или шести знатным людям провинции, [осмотреть место преступления]. Они пришли и установили, что двое убитых людей были обнажены, один [лежал сверху] на другой, как будто у них было сношение [ба ха’ийат джама‘ микардаги]. Джамаат, к которому принадлежали убитые, говорит: «Убийца вообще-то не был знаком с Хидир-баем, у них была ссора [хусумат], и один убил другого; потом он [Ахмад-бай] унес [труп] оттуда и положил на свою жену после того, как ее убил. [Убитые мужчина и женщина] невиновны [би-гунах]. Так как количество крови убитых незначительное. Если бы они действительно были убиты в одном месте, [то] крови должно быть больше». Через одну ночь и один день [члены] джамаата, в котором состояли убитые, пришли и сказали, что [видели] следы крови более чем в семи танабах
[240] от дома убийцы и что также были заметны следы сопротивления
[241].
Это не единственный случай инсценировки места убийства в Бухаре
[242]. Например, однажды после получения судебного доклада эмир приказал одному из служителей испросить у муфтия юридическое заключение по поводу двойного убийства. Муфтий постановил, что «если двое были убиты в одном месте и там пролилась их кровь, то компенсация за кровь должна иметь размер, соответствующий компенсации за непредумышленное убийство [хун-и анха хадр мибашад]. Соответственно, убийца не подлежит никакому дальнейшему наказанию [ба-катил-и мазкур чизи лазим намишавад]. Если наследники жертв решат, что те были убиты безвинно [ба-на хакк кушта], им следует подать иск, а убийца должен принести клятву»
[243].
Мы видим, что даже на периферии члены джамаата были осведомлены о подобных судебных предписаниях. Соответственно, мы можем предположить, что существовало некоторое пространство обмена знаниями, в рамках которого население получало информацию о нормах судопроизводства от специалистов. Среднеазиатские судебные документы, составленные из смеси юридического языка и обиходной речи, демонстрируют смешение культурных практик: профессиональный опыт правоведов применяется наравне с непрофессиональными знаниями собеседников в чайхане. Можно предположить, что в таких крупных городах, как Самарканд, Бухара и Хива, где значительную часть городского ландшафта занимали медресе, базовое представление о законе имели люди самого разного происхождения.
