Главное различие между шариатом и адатом, то есть правовой системой, сообразной с местными обычаями казахов, заключается в том, что шариат различает уголовные и гражданские правонарушения. Адат, однако, не выделяет уголовных преступлений и включает последние без каких-либо отличий в категорию гражданских правонарушений, караемых материальной компенсацией пострадавшей стороне или ее родственникам
[313].
Колонизаторы не только проводили различия между обычным правом и шариатом на основе процессуальных особенностей. Они также считали, что своды норм и законов некоторым образом отражают коллективный характер людей, населяющих регион. Поэтому российские власти считали, что казахи, будучи кочевниками, придерживаются отличной от шариата правовой системы, так как по природе своей они несовместимы с исламским правопорядком. Русские полагали, что шариатский суд у казахов «существовать не может»
[314]. Утверждалось, что право у кочевников «опирается на обычай, неопасный для народа и правительства, а правовая система казиев опирается на законы Магомета, потворствует фанатизму и помещает народ в замкнутое пространство, не позволяющее интеллектуального роста»
[315]. Следовательно, в гоббсовском мире русских законодателей и чиновников членам оседлых сообществ предписывалось обращаться в народные суды под председательством казиев, которые судили по шариату, в то время как от кочевников ожидалось, что за разрешением конфликтов они будут обращаться к народному судье – бию (чагат. бий), который, как утверждалось, судил по обычному праву.
Поскольку термин «бий» будет многократно встречаться на протяжении данного исследования, следует прояснить его историческое значение и проследить его эволюцию после российского завоевания Средней Азии. Многочисленные русские современники описываемых событий утверждали, что должность бия традиционно была добровольной, а полномочия биев по разрешению споров зависели от согласия на то обеих тяжущихся сторон
[316]. Однако вне Туркестанского генерал-губернаторства бии имели правовые полномочия, эквивалентные полномочиям вождей племен; этой властью их наделял местный правитель
[317].
Чтобы начать понимать, каким образом шариат и адат были включены в государственный режим правового плюрализма, давайте представим обычный день в одном из городов колониальной Средней Азии. Человек по имени Бура-бай приходит к исламскому судье и требует возмещения ущерба в судебном порядке: по его словам, некий Мулла-бай украл у него коня. Казий выносит решение в пользу истца
[318]. Бура-бай выходит из помещения суда; мимо него проходит человек по имени Тура-бай, который направляется в суд обычного права. Сын Тура-бая был убит членами клана (уруг) несколько дней назад. Вначале предполагалось, что убийство будет наказано возмездием, однако влиятельные люди, выступив в качестве посредников между сторонами, убедили Тура-бая отказаться от иска в обмен на денежную компенсацию
[319]. Пока оформляют свидетельство о полюбовном соглашении, некий Саид Газыхан приходит в кабинет русского нотариуса Георгия Ламздорфа. Газыхан намеревается обойти исламский закон о наследстве. Пользуясь русским законом о личном статусе, он хочет гарантировать своим дочерям равную с сыновьями долю наследства; по шариату они бы получили меньшую часть имущества. Ламздорф заверяет завещание Газыхана, которое гласит, что в случае смерти наследство будет поровну распределено между всеми наследниками
[320]. Нотариус работает у себя в кабинете допоздна; когда он наконец откладывает дела и покидает здание, на улице уже темно. По пути он слышит сердитые крики из соседнего двора, где Хальмухаммад с несколькими сообщниками только что вломился в дом своей бывшей жены Тулаган-Ай, и ссора по поводу супружеских обязательств вот-вот перерастет в драку. На следующее утро Тулаган-Ай в сопровождении сына придет в русский мировой суд и выдвинет против бывшего мужа обвинение в нападении и побоях
[321].
Эта история – коллаж из судебных записей по нескольким делам, возбужденным в различное время в разных городах русского Туркестана. Соединив их в один сюжет, я попытался показать, что подобные случаи происходили во множестве городов региона: на это явно указывают документы российской военно-гражданской администрации. Эту компиляцию нескольких источников можно с некоторыми допущениями рассматривать как слепок обыкновенного дня городской судебной жизни Средней Азии в период российского правления. Народный судья шариатского суда выносит решение по делу мусульманского городского вельможи; дело казахов-кочевников в соседнем зале решается согласно обычному праву; другие действующие лица из коренного населения добиваются рассмотрения дел в соответствии с русским гражданским и уголовным правом.
