Cтраница 44
Таким образом, то, что колонизаторы называли «судебными реформами», в действительности ограничило юрисдикцию народных судов, не поспособствовав при этом кардинальной реорганизации локальных правовых традиций. Русские власти в Туркестане никогда не стремились к грандиозной перестройке и в судебных реформах придерживались уже известной стратегии «игнорирования» с целью избежать народных волнений. «Учинить насилие над народом – значит зажечь искру, от которой займется пламя»
[351], – заметил один чиновник, выступавший за то, чтобы оставить такие преступления, как убийство и кража животных, в ведении судов по адату. Данную стратегию мы можем назвать прагматичной: колониальное управление Туркестана страдало от нехватки кадров, и в любом случае не нашлось бы средств, чтобы силой насадить верховенство имперского закона. Однако это не единственная причина, по которой российские власти придерживались политики игнорирования местной правовой системы. По убеждению колонизаторов, введение новых правовых практик наряду с уже существующими приведет в долгосрочной перспективе к тому, что население региона постепенно потеряет уважение к древним обычаям и сделает выбор в пользу более цивилизованных имперских судов
[352]. Данное убеждение было основано на предположении, что коррупция среди народных судей неизбежно влечет за собой падение авторитета шариатской системы и, соответственно, рост доверия к имперским судам
[353]. Поэтому введение народных судов воспринималось как временная уступка с целью завоевания доверия коренных жителей.
Нам важно оценить масштаб реорганизации правовых систем коренных народов не только для того, чтобы понять мотивы имперских правовых реформ, но и чтобы осознать, к каким непредвиденным последствиям привели эти новшества. Судебные реформы, несмотря на широкий охват и значительность, замедлили ход, как только столкнулись с областью процессуального права. К тому же полностью отсутствовали подробные трактаты на русском языке о механизмах действия исламского права. По всей видимости, имперские законодатели сознательно избегали вопроса о казийском судопроизводстве и после нескольких десятилетий господства в Средней Азии. Данный факт позволяет сделать определенные выводы о характере колониального вмешательства в сферу туземного права. По всей видимости, кодификация не входила в план русских правовых реформ. Кодификация является перформативной репрезентацией культурного господства и представляет собой эффективный инструмент превращения исламского права из закона мусульманских юридических специалистов в свод писаных законодательных положений, представляющий собой четкий набор правил, то есть кодекс. Принцип кодификации применялся в других колониальных регионах с мусульманским большинством. Более того, шариат стал последовательной и предсказуемой правовой системой отчасти благодаря кодификации
[354]. Однако в русском Туркестане данному инструменту управления не придавалось достаточного значения – за исключением единственной попытки, предпринятой в начале XX века графом Паленом
[355].
2. Выборы
Введение процедуры выборов судей (и налоговых инспекторов) для мусульман Средней Азии ознаменовало разрыв с прошлым
[356]. До колонизации централизованная администрация ханств назначала своих представителей (‘амалдар) на всех уровнях, вплоть до деревенских старост. Назначение на административный пост воспринималось как установление взаимодействия между государством и его представителями, основанного на обмене услугами: если административный служащий был лоялен к государству, он пользовался определенными привилегиями, чаще всего – освобождался от уплаты налогов
[357]. Это означало, что за назначением конкретного человека на административный пост местным правителем или представителями государства часто стояло лобби. Хаким был вправе даровать освобождение от налогов; вероятно, данные привилегии распределялись между лоббистами, поддержавшими его кандидатуру перед ханом
[358]. Ранее мы рассмотрели, как проходило ритуальное назначение на судейскую должность в Бухарском эмирате и Хорезме. В Ташкенте времен Кокандского ханства ситуация была аналогичной: грамоты о назначении казием выдавались вплоть до российского завоевания
[359]. Местные группы лоббистов продолжали добиваться назначения определенных людей на судейские посты, пока не был введен проект Положения 1867 года
[360].
