Выборность судей среди мусульманского населения стала первым важным нововведением, проверявшим на прочность имперское правление в Туркестане. В начале 1868 года была назначена особая комиссия для посредничества между колонизаторами и коренным населением по вопросам нового избирательного процесса. Этой комиссии было поручено объяснить местным основные принципы Положения
[361]. В нее входили такие ташкентские улемы, как Хаким Ходжа, служивший кази-каланом в Кокандском ханстве, другие казии, такие как ‘Азизлар Ходжа, а также прочие высокопоставленные лица, например купцы Саид ‘Азим-бай и ‘Азим-аксакал. Очевидно, при внедрении институциональных изменений колонизаторы полагались на местную элиту, которая включала в себя образованную верхушку (мулл и махдумов), а также лиц, утверждавших, что они ведут свое происхождение от святых (саййиды, ходжи). Почетные звания в составе личных имен членов комиссии не оставляют сомнений, что в нее по большей части входил старый ташкентский истеблишмент: слова кази, муфти, a‘лам, бай, аксакал, являющиеся частью имен, обозначают статус лиц, входящих в комиссию, и свидетельствуют о прежних властных отношениях. Данные титулы также очерчивают пространство нравственных авторитетов, еще не завоеванное российскими колонизаторами
[362]. Вскоре последние осознали, насколько трудные задачи ставит перед ними среднеазиатский электорат. Говоря о местном населении на языке распространенных ориенталистских клише – к примеру, называя его «апатичным и вялым по неразвитости своей», – колониальные чиновники отмечали, насколько тяжело проходит разрыв старых связей, основанных на взаимообоюдном обмене, и как трудоемко раскрывать все махинации против нового порядка. Кроме того, власти понимали, что члены комиссии как посредники были больше озабочены тем, чтобы угодить русскому начальству и улемам, чем собственно целями, которые декларировала комиссия
[363]. Следующий абзац
[364] из записей избирательной комиссии 1868 года поможет понять, насколько непростую цель поставили перед собой колониальные власти:
Председатель [комиссии] спросил, знают ли они [члены комиссии] зачем голосуют, что такое выборы и что от них зависит. Население должно знать, что может без колебаний избирать, кого захочет; администрация надеется, что выберут хороших людей. Народ должен помнить, что при прежней власти правители назначали [судебных] чиновников, безразличных к людям, притесняли, вымогали незаконные сборы и злоупотребляли властью. Нынешнее же правительство заботится о своих подданных и считает необходимым, чтобы чиновники избирались народом и лишь одобрялись сверху, ведь народу лучше известно, кто хороший человек кто принесет пользу. Выборы же на сии должности будут проходить каждые три года, и народ не сможет заменить [избранного] чиновника, пока не подойдет к концу трехлетний срок; а в случае чего – пусть жалуются начальнику Ташкента. Выслушав все, что хотел сказать председатель, члены [комиссии] ответили, что все поняли. Они поблагодарили властей за заботу и выразили уверенность в том, что они выберут хороших людей, ведь выборы повлияют и на их благополучие. Тогда председатель стал объяснять процедуру выборов. Все, кто имеет право избрания [народного судьи], должны написать имя одной кандидатуры на листке и опустить его в урну. Неграмотные пусть обращаются к Ибрагимову, одному из переводчиков. Когда все выберут имя и опустят бюллетени, урну откроют в присутствии всех голосовавших: тот, кто получит наибольшее число голосов, и будет избран на должность.
Когда комиссия коснулась вопроса о выборах народных судей, группа ташкентских противников выборов заявила, что процедура избрания противоречит шариату. Реакция комиссии на данное возражение позже станет стандартным способом нахождения общего языка между колонизаторами и улемами. Комиссия попыталась найти решение проблемы в рамках исламской юридической традиции и запросила фетву с ответами на следующие вопросы: могут ли мусульмане в стране, где государь – не мусульманин, совершать молитвы по пятницам и большим праздникам? И могут ли они назначать казиев?
[365] Заключение муфтиев по данным вопросам было следующим: мусульмане могут объединиться в коллектив (джама‘а, джамаат) и достичь соглашения (иттифак) о назначении судьей (кази-йи ислам) человека, сведущего в исламском законе. Такая формулировка, по сути, представляла собой персидско-чагатайский эквивалент того, что мы находим в авторитетных сборниках фетв, таких как «Фусул ал-Имади»
[366] (XIII век) или «Джами‘ ал-фатава»
[367] (XV век). Таким образом, выборы как колониальное новшество выдержали экзамен на соответствие исламскому праву
[368]. Запрос фетвы не был попыткой соответствовать требованиям «ортодоксального» ислама или же предлогом для дальнейшего ограничения казийских полномочий. Это был лишь способ комиссии дать отпор противникам нововведений.
Новое законодательство характеризовалось прагматичным подходом к децентрализации судебной власти. В начале 1860-х годов колонизаторы практически ничего не знали о Средней Азии и пришли в замешательство, столкнувшись с традиционной системой ханского покровительства. Поэтому они надеялись, что как только местные жители получат избирательное право, они выберут среди множества соотечественников «более почитаемое лицо» – человека, чьи моральные принципы будут гарантировать успешную работу на административном посту. Таким образом колониальные чиновники стремились избежать риска назначения неподходящего человека: теперь ответственность за нравственные качества судьи ложилась не на них, а на народ
[369]. Однако российские власти оставили за собой одобрение результата выборов, то есть последнее слово по поводу каждого избранного кандидата. В некоторых случаях русские чиновники открыто пользовались этой возможностью для назначения на юридические должности лиц, которые бы служили их интересам. Вот один из таких случаев:
