Рассмотрим еще один аспект, демонстрирующий новизну подхода Давидович. Эмир обладал правом собственности на любые частные владения и при желании мог передать их в пользование третьего лица
[506]. Разумеется, это фактически можно назвать фискальным правом правителя, которое распространялось на долю ренты с земли, равную хараджу. Соответственно, необходимо признать, что владелец частного имения, как и объясняется в трактате «Рисала-йи Хабибиййа», в действительности обладал правом собственности лишь на долю ренты в размере ‘ушра. Вот как это описывается в следующем отрывке:
Он [Господь наш]. Высочайшим повелением десятина [дахьяк]
[507] с местности Табан была [передана] в собственность Мухаммада Замана Ходжи, [а сама местность] была пожалована как откуп [танхох] Валад-и Джак-Джаку. Теперь последний умер, и мы передаем местность на откуп вышеупомянутому [Мухаммаду Заману Ходже]. Пусть служители канцелярии отметят это в регистре [дафтар] и не оставят без внимания [этот ханский приказ]. 1036 год [1626–1627], Имамкули Бахадур-хан
[508].
Перед нами постановление канцелярии Бухарского эмирата, из которого ясно, что Мухаммад Заман Ходжа имел указанную землю (милк-и/мамлук-и хараджи) в личном владении, так как обладал правом на десятую часть ренты
[509]. Также документ предполагает, что правитель мог передавать свое фискальное право (то есть милк-и ‘ушри) на участок не только самому владельцу участка, но и другим лицам.
Можно отметить, что трактовка милка как совладения предполагает узкое понимание собственности, подразумевающее налоговый иммунитет земельного участка. Я хотел бы выступить против такой трактовки. Ведь если частная земельная собственность (такая, как земли, принадлежащие Мухаммаду Заману Ходже) может стать откупом [танхох], дарованным эмиром откупщику, то это сигнализирует о важной трансформации местной концепции собственности
[510]. В основе данного семантического сдвига лежит идея, что земля (арази) может быть обменена на долю налога (бар бадал-и харадж/дар ‘аваз-и харадж)
[511]. И снова Давидович была первой, кто заметил этот семантический сдвиг и предложил трактовать понятия «‘ушр» и «харадж» как виды земельной ренты
[512], а не налогообложения, поскольку покупатель, регулярно платя определенную сумму в казну, лишь номинально владел купленным участком земли. Большинство землевладельцев, то есть лиц, имевших участок со статусом хараджи в совладении с правителем государства, фактически не проживали на этой земле, а сдавали ее в аренду крестьянам. Это иллюстрируется в следующем прошении русским властям:
Все мы сдали наши участки – мулки, купленные за деньги и приобретенные с большими жертвами, – в аренду крестьянам, работающим [на этих землях]; от доходов они платили нам из четырех батманов
[513] один батман, а оставшимися тремя батманами пользовались сами. Этот порядок (закон) существует с древних времен; никто из наших правителей в него не вмешивался, и мы возделывали эту землю сами. С прошлого года по настоящее время налоговые инспекторы [саркар] забирают то, что должны забирать мы; остаток забирают сами крестьяне, а нам ничего не достается. Потеряв и землю, и деньги, мы обеднели. Несколько раз мы обращались с прошениями к нашим хакимам и получали ответ, что «приедет верховный губернатор, вернет вам земли и осчастливит вас». <…> Теперь Вы с радостью пришли на свою землю, взяли все дела в свои руки и [устремили взор] к нашим сердцам, сердцам жителей [этой земли]. Мы обращались к Вам с этим вопросом, но Вы не дали нам разрешения, и теперь, уезжая, оставляете нас, несчастных, с тяжелым сердцем. Мы ждем от Вашего Превосходительства, что Вы позаботитесь о нас, несчастных, покажете нам, жителям [этой земли], свою любовь, восстановив для нас древний закон и возвратив каждому из нас свой мулк, с тем чтобы мы не теряли достатка и собственности, а мы помолимся за Белого царя и господина верховного губернатора и займемся своими делами
[514].
В данном прошении группа землевладельцев сетует на то, что сдала в аренду крестьянам свои личные владения, а после российского завоевания налоговые инспекторы стали собирать введенный колонизаторами поземельный налог напрямую с крестьян. Тем самым налоговые инспекторы отняли у землевладельцев историческую ренту, которую с давних времен выплачивали им крестьяне. Этот пример важен нам, поскольку он демонстрирует, что землевладельцы не всегда сами жили на земле, которую имели в собственности
[515]. Соответственно, их можно рассматривать как откупщиков, воспринимающих землю не как товар, а как средство, приносящее доход. Это послужит важной отправной точкой для рассуждения об имущественных отношениях и аграрной истории изучаемого региона.
