1.4. Новая модель имущественных отношений?
Обмен письмами между бухарской канцелярией и чиновниками эмирата в первой половине XIX века демонстрирует изменение лексикона имущественных отношений. И письменные инструкции канцелярии эмирата, и обычная переписка между должностными лицами показывают, что бюрократический центр эмирата обозначал термином «милк» лишь не облагаемую налогом земельную собственность (то есть то, что в юридических документах называется «милк-и хурр»). Все остальные типы земельной собственности считались государственным имуществом. В октябре 1813 года мангытский эмир Хайдар (годы правления: 1800–1826) в послании визирю Мухаммаду Хаким-бию ‘Инаку сокрушался, что эмират не уделяет должного внимания контролю и регистрации собственности, не подлежащей налогообложению (милкха), а потому становится все сложнее установить личность владельца того или иного земельного участка. Эмир привел в пример дело некоего Мухаммада Амина Ходжи, подавшего жалобу на недобросовестность налоговых инспекторов, которые стребовали с него налоги, несмотря на то что его земля якобы имела налоговый иммунитет. Когда эмир приказал проверить, отмечен ли налоговый статус Мухаммада Амина Ходжи в регистре (дафтар), выяснилось, что тот в действительности не имел никаких налоговых привилегий. В письме визирю эмир выражает беспокойство, что некоторые подданные посягают на государственные земли (замин-и бисъяри аз мусулманан дахил-и мамлака шуда-ст). Чтобы поправить неприемлемое положение дел, эмир предложил издать постановление, что никто не имеет права взимать налог с принадлежащих мусульманам земель, которые находятся у них в собственности с незапамятных времен (ба-тарик-и милкийат тасарруф карда). Вместо этого налоговым инспекторам предписывалось облагать налогом земли, жители которых и в прошлом платили поземельный налог (аз кадим харадж дада башад аз анджа гиранд)
[516]. В письме визирю правитель проводит четкое разделение между двумя типами земельных владений. Первые, подлежащие налогообложению, классифицируются эмиром как государственные земли. Вторые, не облагаемые налогами, эмир называет частной собственностью.
То же самое разделение мы видим полвека спустя в приказе эмира Музаффара, посланном бухарскому казию Мухитдину. Эмир описывает сложную ситуацию вокруг деревни Раст-Бадани-Камат к северо-востоку от Бухары (в нынешнем Вабкентском районе). Территория, о которой шла речь, включала в себя 150 танабов подлежащей налогообложению земли в частной собственности (милк-и хараджи), земельный откуп (танхох) и собственность, не облагаемую налогами. Поселение Раст-Бадани-Камат, занимающее площадь 105 танабов, было некогда пожаловано владельцам соседних земель милк-и хараджи. Впоследствии деревня была вновь превращена в государственную землю и вошла в казну эмира (ба-мамлака та‘ллук йафта). После того как эмир конфисковал деревню, он стал сдавать в аренду ее участки деревенским жителям за фиксированную плату. Кроме того, он издал приказ, согласно которому землевладельцы были обязаны платить налоги на участки, вновь ставшие государственными землями. Тогда и начались проблемы. Во-первых, некоторые землевладельцы проигнорировали новый договор аренды
[517] и попытались снова забрать ренту себе
[518]. Другие землевладельцы стали платить в казну суммы меньше условленной подати
[519]. Ситуация изменилась к худшему, когда и налоговый инспектор стал игнорировать нововведения. Каждый раз, когда землевладельцы, крестьяне-арендаторы или местные высокопоставленные лица жаловались на ухудшение положения дел, эмир поручал казию провести расследование (тахкик). При этом канцелярия эмирата не придавала должного значения правовому статусу различных земельных владений. Для государства в первую очередь было важно определить, подлежит ли та или иная территория налогообложению, и если это так, то какова налоговая ставка. Ниже приведен указ, иллюстрирующий прагматический подход бухарской канцелярии к имущественным отношениям: дело в том, что в языке мангытских бюрократов термин «милк» означал землю, освобожденную от налогов, в то время как термин «милк-и хараджи» был обозначением еще одного типа земельных владений, приносивших налогооблагаемый доход. Не используя для обозначения упомянутого типа владений слово «милк» (что означало бы «собственность»), бухарская канцелярия называет земли с этим статусом попросту «хараджи»:
Да будет известно Мулле Мир Мухитдину, оплоту добродетели и защитнику правовых знаний, что Сахиб Назар аксакал и Умар Кули аксакал из деревни Раст-Бадани-Камат довели до сведения Его Величества, что в той местности всего шестьсот шесть танабов – временно не облагаемой налогами невозделанной земли, облагаемой налогом земли и свободной от налога земли [замин-и танхох-и базёфт ва хараджи ва милк]. Знатный человек Ата-бай – сборщик [налогов]. Он не собрал налоги на благоустройство и на землю согласно [нашему] порядку, то есть, в установленном объеме. Он собрал слишком много. Мы надеемся, что это будет принято к действию, и ты наложишь запрет, изменишь это [положение дел], чтобы все было по закону, и отчитаешься. 1293 [1876] г.
[520]
Владельцы облагаемой налогами земли могли распоряжаться земельным имуществом по своему усмотрению и считали себя безраздельными собственниками. Однако ничто не мешало арендаторам земли так же мыслить о себе. Возделывая государственную землю и уплачивая государственный налог за возведенные строения и посадки (ускуна пули), крестьяне-арендаторы обеспечивали себе квазиправо собственности на эту землю
[521]. Это право не только позволяло крестьянам завещать землю потомкам по исламскому закону о наследстве
[522], но и позволяло передать право собственности на элементы благоустройства другим лицам посредством правовой сделки, заключаемой перед казием. Таким образом, крестьяне-арендаторы могли распоряжаться землей так, как если бы они фактически являлись ее владельцами. Учитывая это, мы можем расширить аргумент Давидович и заявить, что милк, каким он был в Мавераннахре в XIX веке, не являлся формой совладения землей правителем и землевладельцем, но представлял собой сеть имущественных отношений, где права эмира, землевладельца и арендатора частично совпадали. Разумеется, ни один из акторов не воспринимал собственные права на долю дохода как аспект совладения. Каждому было важно иметь возможность распорядиться долей урожая, а не владеть землей как таковой.
