До сих пор объектом нашего рассмотрения была гибкая система имущественных отношений, определяемых фискальным статусом земли. В этой системе главным атрибутом землевладения/землепользования был узуфрукт, обусловливающий создание права собственности: отсюда часто встречающееся в документах выражение «узуфрукт, составляющий собственность» (тасарруф-и маликана). Вне всякого сомнения, в XVII–XIX веках среднеазиатские правоведы выступали гарантами этих прав собственности и рассматривали их как прерогативу арендаторов. Множество юридических заключений, выпущенных муфтиями, демонстрируют, что с молчаливого согласия (сукут) землевладельца крестьянин, возделывающий и улучшающий земли, в итоге мог действовать так же, как если бы он являлся собственником земли, и передавать участок по наследству своим потомкам
[523].
Так обстояло дело с землей, жалованной эмиратом частным лицам или сообществам. Фактическое распоряжение (тасарруф ба-тарик-и милкийат-и зи ал-йад) этой землей «с незапамятных времен» (аз кадим ал-аййам) служило основанием для права собственности. Таким образом, человек, распоряжающийся подобным участком земли, воспринимал его как свою частную собственность (махсус)
[524]. Особо сложный случай с точки зрения права представляли собой летние пастбища. Обычно для летнего выпаса скота использовались богарные земли в горах. Они находились вдали от кишлаков (зимних поселений), жители которых занимались земледелием. Пастбища имели статус государственной земли (мамлака), и правитель мог дать разрешение скотоводам, занимающимся отгонным животноводством, перегнать скот на эти земли. Помимо этого, правитель мог передавать узуфрукт с пастбищных земель третьему лицу – к примеру, знатному человеку или саиду (потомку святых) – и таким образом делать пастбища источником дохода с откупа
[525]. Несмотря на то что правовой статус летних пастбищ не позволял им стать чьей-либо частной собственностью
[526], группы скотоводов все же могли воспринимать их как таковую, поскольку испокон веков имели доступ к ним и право пользования ими. По всей видимости, нестабильность климата сделала земли пригодными и для сезонного земледелия, и кочевники стали строить на них амбары и овины. Некоторые кочевые группы, вероятно, пытались посягнуть на государственные земли и сами получить право собственности. Однако государство, посылая своих представителей на местность, ежегодно восстанавливало существующий порядок. Также очевидно, что группам скотоводов редко требовалась нотариальная гарантия прав на пастбища. Однако с приходом русских завоевателей положение дел существенно изменилось. Произошел переход от гибкой системы аграрных отношений, основанной на узуфрукте, к системе, в основе которой лежало право собственности, подтверждаемое юридическими документами.
2. Русские подходы к землевладению и землепользованию в туркестанском генерал-губернаторстве
Начиная с 1867 года почти два десятилетия русским Туркестаном правил генерал-губернатор фон Кауфман. Его правление опиралось на Временное положение об управлении Семиреченской и Сыр-Дарьинской областей, подготовленное особой Степной комиссией. Одновременно фон Кауфман пытался разработать для Туркестана новый свод положений о земельном праве. Он учредил несколько комиссий, занимавшихся сбором правовых актов и трактатов, составленных на местных языках. Целью комиссий, как неоднократно подчеркивалось, было описание аграрных отношений и форм землевладения, принятых в Средней Азии.
2.1. Локальные знания и их колониальное применение
1869 год стал важным в истории колониального земельного законодательства в Туркестане. Управление генерал-губернаторства получило доклады востоковеда Александра Людвиговича Куна (1840–1888) и полковника Михаила Никитича Николаева. Доклады демонстрировали, что до русской колонизации в Средней Азии земельные права пересекались с фискальными привилегиями, что подчас вело к возникновению непростых правовых ситуаций. Ознакомившись с этой информацией, управление посоветовало фон Кауфману организовать комиссию по изучению аграрного вопроса
[527]. Во главе комиссии встал генерал-майор Андрей Иванович Гомзин (ум. 1885), который возглавлял управление генерал-губернаторства с 1869 по 1877 год
[528]. Вместе с ним в комиссию вошли губернаторы всех областей Туркестана и несколько информантов из коренного населения. Доклады комиссии представляют большую важность и будут полезны для нашего исследования. Они позволят нам отследить генеалогию российского земельного законодательства в Туркестанском генерал-губернаторстве. Как мы увидим, вступившее в силу в 1886 году Положение об управлении Туркестанским краем задействовало некоторые концепции землевладения, обнаруженные и сформулированные комиссией генерал-майора Гомзина. Изучение докладов комиссии также поможет нам увидеть, как колонизаторы пытались использовать преемственность законодательства в своих личных целях.
Кто является хозяином земельного участка? Что означают выражения «милк-и хурр» и «милк-и гайр-и хурр»? Что такое вакф? Участок находится в индивидуальном или общинном владении? Принадлежит ли земля тем, кто ею обладает? И обладают эти люди землей по обычному праву или по шариату?
[529] Судя по вопросам, которыми задавались члены комиссии генерал-майора Гомзина в 1869 году, их знания о принципах землевладения в Средней Азии были самыми базовыми. Очевидно, один или несколько членов комиссии умели читать правовые документы на персидском языке и разбираться в них. Примем во внимание, что термины «милк-и хурр» (земля, не облагаемая налогом) и «милк-и гайр-и хурр» (земля, подлежащая налогообложению) в Средней Азии встречались исключительно в персо– и чагатайскоязычных нотариальных актах о формировании земель милк-и хурр
[530]. Это означает, что комиссия имела доступ к исламским юридическим знаниям через местных информаторов. Гомзин и его коллеги понимали, что для выполнения задачи комиссии необходимо ознакомиться с местными практиками землевладения; данная позиция очевидна из трех докладов, направленных комиссией в канцелярию генерал-губернаторства. Согласно замечаниям комиссии, для изучения сложившихся в Бухаре и Коканде форм землевладения было необходимо разобраться в локальных нормах и письменных традициях шариата. Концепция в основе доклада гласила: «Основное положение ислама, что земля есть достояние всего мусульманского мира, дает <…> возможность свести разнообразные постановления шариата о правах частной собственности к идее пользования или владения»
[531]:
