Cтраница 77
В общепринятом понимании вакф прежде всего представляет собой акт «благотворительности»
[617]. Предполагается, что учреждение любого вакфа полезно и желательно для сообщества верующих мусульман, а сам акт передачи имущества в вакф, субсидирующий какое-либо (религиозное) учреждение, наделяет передающего ореолом благочестия
[618]. Человек, который передает узуфрукт на свое имущество в собственность медресе или мечети или же использует доход с земли, чтобы финансировать собрания по изучению Корана, становится примером праведности
[619]. Именно в таком свете историографы представляют бухарских эмиров Даниялбия (годы правления: 1758–1785), Шахмурада (годы правления: 1785–1800) и Хайдара (годы правления: 1800–1826), называя их справедливыми правителями (падишах-и шахиб-и насфат ва ‘адалат) и восхваляя их за защиту шариата и восстановление вакфов, пришедших в упадок
[620]. Концепция общественной полезности (маслаха) предполагает, что создание вакфа является благочестивым по своей природе поступком, гарантирующим вознаграждение (саваб) после смерти
[621]. Это также относится к «семейным вакфам», учрежденным «из благочестивых побуждений»
[622].
Как правило, концептуализация феномена вакфов не выходит за пределы нарратива о доброй воле. Однако это не значит, что вакфы всегда вызывали одинаковую симпатию или тем более нравственное одобрение всех действующих лиц. Вакфы не только заботились о множестве мусульманских душ, но и тяжелым бременем лежали на отдельных людях. Можно было бы описать попытки конфискации вакфного имущества как случаи экономической «хищности»
[623], однако возможно, что и управляющие вакфами настолько же хищнически относились ко всем, кто попадался им под руку. Рассмотрим случай некоего Насирджана, хозяина лавки у стены медресе имени Муллы Мискина в Самарканде
[624]. Когда мутаваллий (управляющий) вакфа, на деньги которого содержалось учебное заведение, заявил, что лавка входит в вакф, субсидирующий медресе, Насирджан оказался непосредственным участником этого конфликта. Агрессивная позиция мутаваллия не смутила Насирджана, и он встал на защиту своих прав. Вооружившись письменным подтверждением права собственности на лавку и доходы с нее, он договорился встретиться с противной стороной в казийском кабинете. Выслушав обвинение, казий потребовал, чтобы мутаваллий представил доказательства в свою пользу, однако тот не смог этого сделать. Теперь Насирджан мог бы принести клятву по шариату и таким образом выиграть суд. Однако в дело вмешалась небольшая группа старейшин
[625], присутствовавшая при разбирательстве, и настояла на примирении (мусалаха) между сторонами
[626]. Старейшины настояли на том, что Насирджан должен внести вклад в вакф (хайрийат ал-вакф), поскольку его лавка занимает участок (‘арса) земли, принадлежащий вакфу. В результате вмешательства старейшин казий оформил свидетельство о мирном соглашении, по условиям которого Насирджан обязывался выплатить мутаваллию «взнос за аренду земли» (в документе указанную как сулхана – от слова сулх, «примирение»). Вне всякого сомнения, лавка оставалась в собственности Насирджана, однако соглашение обязало ее владельца выплатить определенную сумму мутаваллию.
