– Помоги мне, – сказал Нико. Внезапно у него закончились силы стоять, и он упал навзничь. – Помоги отыскать ее, Гидеон.
– Да, Нико, хорошо.
– Помоги.
– Помогу.
– Обещаешь?
– Да, обещаю.
Он снова почувствовал прикосновение к щеке, только на этот раз теплое и настоящее. Оно воспоминанием явилось из прошлого, накладываясь, как тонкий слой марли, поверх образа того человека, которым он когда-то был.
«Не надо мне помогать, Нико. У тебя своя жизнь, свое будущее…»
«Вот о чем надо думать!»
«Пойми и прими: тикающие часики – это не то же самое».
«Шел бы ты со своими часиками, Гидеон, это мое будущее. Мое».
Призрачный голос Гидеона звучал одновременно в двух местах:
– Спи крепко, Ники. – Гидеон был далеко, в безопасности.
Успокоившись, Нико наконец закрыл глаза и отдался теплым волнам воспоминаний, а они, медленно угасая, понесли его к бездне отдыха.
Париса
Либби не стало, и классу предложили пройти обряд посвящения. Ритуал – очередной – назначили на конец месяца, когда миновал бы ровно год с того дня, как кандидатам предложили шанс побороться за место в Обществе.
Все – включая Далтона и Атласа – три недели безуспешно искали Либби. Поначалу Париса даже пыталась разделить уверенность Тристана. В конце концов, она не желала Либби смерти. А своей симпатией к его непробиваемой логике, получается, потакала вере в то, что Либби – хотя бы пока – жива. Однако с течением времени Париса, больше не улавлива я и не чувствуя даже следа мыслей Либби, потеряла интерес к ее судьбе. Прав Тристан или ошибается… вопрос спорный, вот нечего и думать. Он и сам это понимал, раз уж больше о том не заговаривал. Должно быть, он, как и Париса, почувствовал: что бы ни сотворили с Либби Роудс, она этого наверняка не пережила. Цела она, мертва или застряла сразу в двух этих состояниях, может быть, даже навсегда… пустое мысленное упражнение. Единственный вывод, который Париса считала реальным: если у Общества есть враги, способные начисто стереть с лица земли чье-то сознание, то не стоит теряться, надо выжать из него все, пока это возможно.
Пятеро кандидатов смущенно устроились в раскрашенной комнате, готовые изучать новую тему, по привычке оставив Либби свободное место. Не то чтобы они сидели в определенном порядке, но кое-какие свои ритуалы у них были. Обычно Либби сидела рядом с Нико, который сейчас старательно не смотрел на пустоту по левую руку от себя. А его разум издавал то же самое гудение, что и головы всех остальных: переживание потери, как при утрате конечности.
Париса еще подумала, была бы картина такой же, если бы опустело место Каллума.
– Встречайте, – сказал тем временем Далтон, – Вивиана Абсалон.
Остальные напряглись, когда по его жесту в комнате появился труп женщины. Сохранилась она прилично, а вялое, пустое выражение на лице говорило о том, что она бы и вовсе предпочла не умирать, но смирилась с неизбежным. Тело, в принципе, не пострадало, если не считать умело зашитого следа после вскрытия. Провели аутопсию, скорее всего, недавно, а так Вивиана Абсалон лежала тихо и неподвижно, как будто уснула.
Парису слегка замутило, стоило вспомнить смерть Либби; скорченное и пронзенное тело, которое они приняли за ее труп; пустота в том, что изображало ее всегда изменчивые, а сейчас широко распахнутые глаза. Вот это, в отличие от того, что видела сейчас Париса, было жутко: руки Парисы покрывала кровь, разум отказывался верить в реальность, которая оказал ась обманкой. Представлением.
Мысль, что с кем-то из них могут проделать нечто подобное, глубоко потрясла Парису, напомнив о ставках во внешнем мире. Одно дело власть, и совсем другое – смертность. Этот урок ей нельзя забывать до конца жизни.
– Вивиана – сорокапятилетняя женщина франко-итальянского происхождения. Ее по ошибке отнесли к смертным, – сказал Далтон, – сразу по нескольким параметрам.
С этими словами он вызвал проекции изображений. Было в этих слайдах нечто холодное, как и в хранении трупа: неброские заметки от руки рядом со стрелочками, выводы по наблюдениям после вскрытия… Зато держался Далтон привычно. Париса только ощутила исходящую от него ауру предчувствия, тревожного ожидания, будто вот-вот опустится лезвие топора.
Но не успела она глубже проникнуть в мысли Далтона, как двери в раскрашенную комнату открылись. Париса оглянулась, с интересом наблюдая, как Атлас тихо проскальзывает внутрь. Месяцами до исчезновения Либби он где-то пропадал, а после успел намозолить всем глаза.
Это интриговало.
Ощутив любопытство Парисы, Атлас посмотрел на нее и кивнул, не улыбаясь, чего никто больше не заметил.
После этого он жестом попросил Далтона продолжать.
Послушный, Далтон заговорил дальше:
– К восемнадцатилетию, в возрасте, когда большинство медитов уже демонстрируют признаки магического мастерства, она ничем особенным не выделялась. Выраженного таланта к ведовству не проявляла, поэтому формально никто не обращал внимания на то, как при ней срабатывают сигнализации. Девяносто девять процентов медитов удается идентифицировать верно, – напомнил Далтон, – но когда дело касается населения примерно в десять миллиардов, то с одним оставшимся процентом ошибиться очень даже легко.
Взмахом руки он сменил слайд.
– На момент смерти Вивиана обладала отменным здоровьем. К тридцати годам родила четверых детей, и многими жителями родной деревеньки Юзес по-прежнему считалась первой красавицей, даже краше молодых, незамужних женщин лет двадцати. К несчастью, – сказал Далтон, – всего несколько недель назад Вивиану сбила машина. Смерть наступила мгновенно.
Еще взмах рукой, очередной слайд – фото с места аварии, вслед за которым последовал перечень особенностей Вивианы.
– Как видите, – произнес Далтон, сопоставляя изображения двух похожих вскрытий, – в возрасте двадцати одного года внутренние органы Вивианы перестали стареть.
Он быстренько пролистал изображения, сравнивая непонятные (для Парисы) части тела: в двадцать один год и в сорок пять лет.
– Ее кожа нисколько не утратила эластичности. Черты лица не изменились. Волосы не поседели. Большинство соседей считало, что дело в спорте и правильном питании, ну, и еще что она подкрашивает волосы. Сама же Вивиана, похоже, ничего подозрительного не видела. Верила, наверное, будто ей повезло: в разумных пределах, ничего сверхъестественного.
Слайды закончились, и Далтон обернулся к классу.
– Насколько мы можем судить, если бы не авария, Вивиана по естественным причинам не умерла бы, – сказал он, проговаривая то, на что и так уже жирно намекал. – Смерть настигла ее не в результате процессов распада. А вот чего нам неизвестно, так это сколько бы она еще прожила, если бы не безвременная кончина, и как часто встречаются подобные случаи среди прочих невыявленных медитов.
