– Она демонстрировала какие-нибудь признаки регенерации? – спросил Тристан. С тех пор как Либби похитили, он стал отстраненным, тихим. Непонятно только было, в чем причина: то ли в смерти, которую он чуть не принял от руки Каллума, то ли в непрактичной (для Тристана же) вере, будто Либби еще можно найти.
– Ты имеешь в виду, не заживали ли на ней сами собой раны? Нет, – ответил Далтон. – Она просто не старела.
– А болезням она была подвержена больше или меньше? (Рэйна.)
– С уверенностью сказать трудно, – признал Далтон. – Ее деревня была исключительно гомогенной.
– Она переносила какие-нибудь тяжелые заболевания? (Снова Тристан.)
– Нет, но регулярно проходила вакцинацию, так что в этом не было бы ничего удивительного.
– Простуда, – сухо предположил Каллум, и Далтон пожал плечами.
– Мало кто обращает внимание на рядовые болезни, – сказал он, – отсюда и несовершенство нашего исследования.
– И что же нам конкретно с этим делать? – спросил Нико, нетерпеливо барабаня пальцами по бедрам. – Ее магической специальностью была… жизнь?
– Где-то в генах Вивианы заключена устойчивость к распаду, – утвердительно ответил Далтон. – Мы не можем выяснить, насколько такая способность распространена, но это – одна из целей исследования. Единственная ли Вивиана в своем роде? – обратился он к группе. – Имеются ли в истории другие случаи? Не привлекают ли благословенные долголетием люди аварии со смертельным исходом, которые и не дают им прожить достаточно долго, чтобы привлечь внимание? Возможно ли, что они обычно умирают молодыми, и если так, то замешана ли в этом магия? Или же, – продолжил он после недолгой паузы, – это некое доказательство рока?
Брошенное невзначай замечание заставило Парису сощуриться. Магия, которую они исследовали, была узким, предсказуемым предметом, и ее результаты поддавались научному объяснению. Рок же, по определению, отличался. Когда тебя, будто магнитом, влечет к определенному исходу, это исключает всякую свободу выбора, а Парисе это не нравилось. Она не любила чувство, когда чем-то не управляешь; от этого ее рот наполнялся горечью, как при излишнем слюноотделении.
– Магия жизни и смерти, – тихо проговорила Рэйна. – Так это наш новый предмет?
Далтон обернулся к Атласу, но тот молчал, и тогда Далтон пояснил:
– Так, да не так. За обрядом инициации следует кафедра смерти.
Тристан смущенно дернулся, а Каллум остался чинно неподвижным.
– Несмотря на впечатление, которое производит ваш случай, все произошло очень вовремя, – небрежно заметил Далтон. – Работа и цель Общества остаются неизменны.
– Вот как? – измученно спросил Нико.
– Как бы там ни было, да, – обернувшись, сказал Далтон. – Посвящение состоится в запланированное время. Также вы обнаружите, что после раздела о жизни и смерти вам откроется расширенный доступ к ресурсам библиотеки.
– А взамен? – спросила Париса.
Она имела в виду: какое еще загадочное подношение надо будет совершить в свой последний год?
При звуке ее голоса Далтон совершенно привычно чуть вжал голову в плечи. Так он рефлекторно боролся с тем, чтобы не посмотреть на нее сразу, порывисто, хотя выглядело это со стороны так, будто он дергается от нерешительности.
Париса ждала ответа Далтона, но тут позади них встал Атлас.
– Вы обязаны Обществу так же, как оно обязано вам, – невыразительно проговорил он. – Прошу прощения за вмешательство, – добавил Атлас на прощание и направился к дверям, предоставляя Далтону вернуться к обсуждению деталей невыявленных магических способностей Вивианы.
Вторую половину вопроса Париса предпочла задать Далтону позднее, когда они останутся наедине. Она нашла его в читальном зале, где он штудировал книгу и поигрывал тем, чего она не видела, невидимым в принципе. Все это требовало от него большого напряжения. Париса дождалась, пока при виде нее Далтон расслабится, и только тогда приблизилась, смахнула капельку пота у него со лба.
– В чем дело? – спросила она.
Далтон поднял на нее затуманенный, далекий взгляд, как бы глядя на нее через многие мили.
– Знаешь, зачем ты ему? – спросил он.
– Нет, – сказала Париса, и без подсказок понимая, что речь об Атласе. Этот вопрос донимал ее с самого исчезновения Либби, если не дольше.
– А я знаю. – Далтон прикрыл глаза, прижимаясь щекой к ее ладони. – Все потому, что ты умеешь голодать.
Они сидели молча, пока Париса думала, что это значит. Да был ли, в конце концов, способ правильно голодать?
Да. Если удачно схорониться, то выживешь там, где остальные погибнут. Вот истинная магия долголетия.
– Он всех нас выбрал для чего-то, – пробормотала Париса.
– Конечно. Так Общество и работает.
Она покачала головой.
– Выбирал он, а не они. Атлас уже телепат Общества, так зачем ему я?
Париса помолчала.
– Или я ему уже без надобности, – тихо предположила она, вспомнив, как рука Атласа вытянула ее из головы Далтона.
Далтон в ответ распахнул глаза и снова закрыл их.
Париса погладила ему шею, снимая там напряжение.
– Ты что-то видел, – как бы мимоходом заметила она. – В Либби… в той штуке. В иллюзии.
Она ждала, как его мысли отреагируют. Когда в них промелькнет, пропляшет что-нибудь.
Но вместо этого наткнулась на стены.
– Это была не иллюзия, – невыразительно и небрежно проговорил Далтон.
Это был всего лишь маленький кусочек крупной мозаики, однако Париса уже готовилась услышать масштабный ответ. Вспомнила выражение лица Далтона, когда тот увидел тело Либби. Странную пустоту, и как внутри него что-то с треском захлопнулось. Никакая искренняя реакция не сравнилась бы в красноречивости с этой.
– Но ведь это и не Либби там лежала, – медленно проговорила Париса, занимая выжидательную позицию. – Если только Тристан не ошибся…
– Нет, не ошибся. – Далтон покачал головой. – Просто мы не иллюзию видели.
Париса нежно запустила ему пальцы в волосы.
– Вот как?
Дыхание Далтона успокоилось и сделалось тише.
– Это была… – У него под челюстью забилась жилка. – Анимация.
– Анимация, – эхом повторила Париса. Ну вот, опять это слово, которое ни о чем не говорило ей, но многое значило для Далтона. Париса ощущала, что за ним стоит, какие силы в нем заставляют Далтона опуститься на колени.
– В чем дело? – снова спросила она, и когда их взгляды встретились, Париса как будто увидела что-то знакомое. Не мужчин у, с которым время от времени делила постель, а то го, кого искала, влекомая к нему, словно мотылек – к пламени.
