– Большую часть атак отбивали уже существующие чары, – добавил Далтон, неожиданно напомнив о своем присутствии. – Инсценировка позволяет увидеть, в каких направлениях развились наши враги.
– Инсценировка, – эхом повторил Нико. – Что это, игра какая-то?
Его как будто вдохновляло приглашение поучаствовать.
– Всего лишь распространенная практика, – сказал Атлас. – Нам нравится смотреть, как кандидаты работают в команде.
– Значит, если коротко, это была проверка, – сказал не слишком-то обрадованный Каллум.
– Традиция, – уточнил Атлас, изобразив очередную уверенную улыбку. – И, сказать по правде, все вы отлично справились, хотя, надеюсь, увидев друг друга в действии, вы куда дотошнее отнесетесь к созданию охранной системы. Сотрудничество очень важно для работы, которую мы здесь выполняем. – Он обернулся к Далтону и выгнул бровь. – Вы согласны, мистер Эллери?
– Как я уже сказал, каждый новый класс – это уникальный комплект специальностей, – равнодушно сообщил Далтон, обращаясь ко всем шестерым. – По опыту могу сказать, что вас отбирали за индивидуальные таланты, но для работы в группе. Общество рассчитывает, что, продвигаясь вперед, вы станете действовать соответственно.
– Да, именно, – заключил Атлас, снова обращая внимание на кандидатов. – Нам, конечно же, еще предстоит оценить практический и магический ущерб, но раз уж дом зачищен и защитные чары работают в прежнем режиме, я бы предложил вам передохнуть, а утром снова осмотреть системы безопасности. Доброй ночи, – коротко пожелал он, кивая всем, а после развернулся и ушел, уводя за собой Далтона.
Париса, заметил Тристан, провожала Далтона, слегка нахмурившись, пристальным взглядом, в котором читался чрезмерный интерес. Тристан выждал, пока остальные тронутся с места – сперва Рэйна, которая без слов отправилась к себе, потом Каллум, закативший глаза, а следом Нико с Либби, которые немедленно принялись спорить приглушенными голосами, – и подошел к Парисе. Та смотрела в сторону, о чем-то тревожно задумавшись.
– Что не так? – спросил Тристан.
Париса стрельнула глазами в сторону Каллума, успевшего отойти на несколько шагов.
– Ничего, – ответила она. – Ничего.
– А с виду не скажешь.
– Правда, что ли?
Каллум, впрочем, и правда вел себя как ни в чем не бывало.
– Что произошло? – снова спросил Тристан.
– Ничего, – повторила Париса. – Просто… – Она замолчала, а потом прочистила горло и вместе с Тристаном пошла за остальными. – Ничего не было.
– А, ну да, ничего, – сухо произнес Тристан. – Верно.
У начала коридора с комнатами они задержались, тогда как остальные разошлись по своим спальням. Нико еще бросил что-то неодобрительное в адрес Либби – вроде «ничего с твоим Фаулером не случится», – и вот наконец в коридоре остались только Тристан и Париса.
Тристан остановился в нерешительности возле ее двери.
– Я тут подумал, – начал он, прочистив горло. – Если ты хотела…
– Сейчас не хочу. Вчера прикольно получилось, но вряд ли нам стоит заниматься этим постоянно.
Он сразу вскинулся:
– Я не то имел в виду.
– А вот и то, – возразила Париса. – Ты побывал на грани смерти, и тебе не терпится присунуть свой конец кому-нибудь, чтобы тебе полегчало. – Тристану, воспитанному слишком по-английски для таких разговоров, ее выбор слов сильно не понравился, но не успел он высказаться, как она его перебила: – Это закон эволюции: вблизи смерти тело естественным образом стремится к размножению.
– Не так уж и близко мы были к смерти, – пробормотал Тристан.
– Да? Ну, значит, тебе повезло. – Выражение лица Парисы сделалось жестче, и ее взгляд метнулся в сторону двери Каллума.
Тристан раскусил Парису сразу, но отговорками она лишь подтвердила его подозрения: что-то явно случилось.
– Я думал, Каллум тебе нравится, – заметил Тристан, и тут уже вскинулась Париса:
– А кто сказал, что нет?
– Я имел в виду…
– Я его не знаю.
Тристан прикинул, что третий раз спрашивать, наверное, не стоит, поэтому сказал напрямую:
– У вас явно что-то случилось. Ты не обязана говорить, что именно, просто я…
– Ничего. Ничего не было. – Париса бросила на него колючий взгляд. – Как там маленькая мисс Солнышко?
– Либби? Нормально. Даже хорошо, – поправился Тристан, ощутив укол совести. Может, без него Либби и не управилась бы так быстро, а вот он без нее не справился бы вовсе. – Она молодец.
– Немного убогая, нет?
– Разве?
Париса хмыкнула.
– Видел бы ты изнанку ее головы.
Куда-куда, а в голову к Либби Тристан заглядывать точно не хотел.
– Сомневаюсь, что мы с ней подружимся, – неловко произнес он, – но она хотя бы полезна.
Ну вот, снова эти разговоры про пользу.
– Самоуничижение – пустая трата сил, – сказала Париса, как будто ей уже наскучила перспектива слушать его мысли. – Ты либо веришь, что достоин, либо нет – вот и вся сказочка. Если нет, – добавила она, открывая дверь к себе в комнату, – то вчера я, видимо, ошиблась, составив о тебе высокое мнение. Разочаровываться было бы жаль.
Тристан закатил глаза.
– Так значит, я хорош, а? В этом проблема?
– Проблема в том, что мне не нужна твоя привязанность, – ответила Париса. – Нельзя просто так взять и заменить одну требовательную женщину другой, но что еще важнее, у меня нет времени на твои заморочки с папулей.
– Ну, не надо меня так уж откровенно по стенке размазывать, – протянул Тристан.
– О, я вовсе тебя не размазываю. Не сомневаюсь, мы с тобой еще повеселимся, просто не две ночи кряду, – пожала плечами Париса. – Это создает совершенно неверный посыл.
– А именно?
– Будто я не уничтожу тебя, если выпадет шанс, – сказала она и, скользнув к себе в комнату, закрылась.
Зашибись, подумал Тристан. Парисе каким-то образом даже в такие моменты удавалось оставаться прекрасной, будучи при этом первостатейной стервой, и это сбивало с толку. Еще она была куда прекрасней Иден, а это многое говорило о ее красоте… и стервозности.
У Тристана был потрясающий талант выбирать женщин, ставивших на первое место себя любимую. Он, как натасканная поисковая собака, вечно находил именно ту, которая убьет его чувство собственного достоинства. Он вроде и жалел, что его тянет на таких наглых и заносчивых, но амбиции – это ведь так мило, да и Париса сама по себе очаровательна. Возможно, она даже была права, говоря о заморочках с папулей.
Быть может, Тристан просто хотел, чтобы им пользовались, поскольку всю жизнь ему вдалбливали в голову, будто он бесполезен.
