Часть IV. Пространство
Либби
– Ну, – сказал Эзра. – И как оно?
– О, ну так, – ответила Либби. – Нормально.
– …Нормально? – Эзра насмешливо и одновременно недоверчиво застонал в трубку, а Либби представила, как он там закатывает глаза. – Ладно тебе, Либс. Ты уже месяц почти ничего о работе не говоришь, а я тут минут десять разглагольствую про луковые бейглы своего куратора. Могла быть хоть что-то рассказать.
М-да, отличненько. А ведь казалось, что Либби снова удалось съехать с темы и что, послушно выдержав рассказ о кураторе с его бейглами, она сумеет ненавязчиво так перейти к сексу по телефону, но… не прокатило. С другой стороны, она хотела этого, нуждалась в том, кто захочет выслушать все «ничего», которое можно рассказывать посторонним.
– Это стипендия, – повторила Либби, прикусывая щеку изнутри. – Мы тут… ну, это… учимся по ней. Почти все время читаем. Утром – и еще, бывает, после обеда – у нас лекции. Исследованиями занимаемся.
Ну вот, как бы все. Все, что позволено говорить. Скучно, зато, если повезет, Эзра не подкопается.
– И что исследуешь?
Не повезло.
– А, ну… это…
– Магия и наука всегда шли рука об руку, – сказал Атлас во введении к первой теме, спустя каких-то сорок восемь часов после инсценировки.
Дом и защитные чары полностью восстановили (а состояние его обитателей разнилось от замутненного взгляда до тошноты; только Каллум выглядел до того неправдоподобно свежо, что Либби подумала, не переборщил ли он с иллюзиями), и Атлас проводил класс в читальный зал, где и хранились архивы. Это было двухуровневое помещение, в центре которого расположилось несколько столов с одним-двумя стульями да небольшими лампами. Нижняя половина освещалась слабо, чтобы не портить литературу (видимо), зачастую очень хрупкую. Верхнюю же, напротив, опоясывали рельсовые светильники, тускло сиявшие с заставленного книжными стеллажами балкона. В дальнем конце комнаты на верхнем уровне выстроилась батарея труб для пневматической почты, прямо как в старину. По ним, объяснил позднее Атлас, доставляются рукописи из хранилищ.
Когда они только вошли, на них с балкона посмотрел мужчина средних лет, который, должно быть, заправлял манускрипты в трубу пневматической почты. Проводив взглядом кандидатов, он кивнул в знак приветствия Атласу.
Атлас в ответ сделал галантный жест.
– Bom dia
[9], сеньор Оливейра, – поздоровался он, и Либби слегка опешила, опознав в незнакомом господине нынешнего председателя медитского министерства Бразилии.
– Как бы там ни было, – продолжал лекцию Атлас, – многое из того, что здесь хранится, не проводит черты между магией и наукой. Размежевание произошло в более поздних веках, особенно в эпоху, предшествовавшую Просвещению и последовавшую за протестантской Реформацией. Научное воззрение на древний мир, как, например, в работах Демокрита
[10], которые у нас есть…
В этот момент Рэйна, которая обычно мысленно пребывала где-то далеко отсюда, встрепенулась. И неудивительно, ведь Демокрит написал десятки текстов по древней атомистике, и почти каждый в классической программе обучения значился как «утерянный».
– …указывает на то, что большая часть исследований природы и самой жизни вовсе не исключает существование магии. Вообще, некоторые средневековые исследования неба и космоса предполагают как научный, так и магический подход. Возьмем, к примеру, «Рай» Данте, предоставляющий художественную – но оттого не менее точную – интерпретацию представлений о Земле и ее атмосфере. Феномен неба Данте можно приписать как научным, так и магическим силам.
Большая часть уроков, если их можно было так назвать, представляла собой Сократовы дискуссии с Атласом или философские рассусоливания Далтона в одной из чудовищно душных комнат на нижнем этаже (обычно в той, которая под раскрашенным куполом). Программа, по мнению Либби, была скудновата: короткий перечень тем и никакого списка рекомендованной литературы, что поначалу вызвало ступор. Ни проектов, ни курсовых или направления в принципе… При этом от всех, невзирая на разницу в специальностях, ждали посильного вклада в обсуждение тем и постулатов. Для Либби, которая недавно сбросила университетские оковы, такая степень свободы стала одновременно благословением и проклятьем.
Свободное от лекций и работы над охранными чарами время можно было считать личным и проводить его как угодно. Особняк, такой величественный и полный укромных местечек, ужался до нескольких комнат для отдыха и еды. Либби, как и остальные (кроме, пожалуй, Каллума), зачастую занималась бессчетными первыми изданиями текстов. Что бы класс ни обсуждал днем, быстро прилетало из архивов – так на столике рядом с Либби, не успела она высказать пожелание, появилась рукописная копия записок Гейзенберга
[11].
– Занятно, – сказал тогда Атлас, – что принцип неопределенности Гейзенберга основан по большей части на крупном заблуждении. Возможно, вы слышали о том, как в тот вечер, когда Вернер Гейзенберг взялся за вычисления, он наблюдал за человеком, который шел перед ним на небольшом удалении: тот словно бы появлялся под фонарями и пропадал во тьме, возникая потом вновь в очередной лужице света… и так далее. Само собой, Гейзенберг предположил, что человек не исчезает и появляется в буквальном смысле, а просто становится видим или невидим в зависимости от степени освещенности улицы. Таким образом, если бы Гейзенберг воссоздал траекторию незнакомца, ориентируясь на его взаимодействие с окружающей материей, то мог бы сделать то же и с электронами, что является неоднократно подтвержденным положением физики. К несчастью, – посмеялся Атлас, – человек, за которым наблюдал бедняга Гейзенберг, был медитом по имени Амброс Виссер. Он очень даже умел исчезать и появляться где пожелает, и в тот вечер знатно поразвлекся. После смерти Амброс возглавил сообщество полтергейстов того самого копенгагенского парка и сегодня пользуется глубоким почтением за вклад в наше понимание атомных спектров.
А вот с запросами на смежные темы или не касавшиеся учебы вовсе дело обстояло не так радужно. Не то чтобы Либби ударило в голову нечто конкретное, но из любопытства (ну, вспомнила она мельком о Кэтрин, стоило Рэйне в очередной раз закатить глаза) и совершенно неожиданно для себя она решила испытать службу доставки: запросила книгу про отказоустойчивые магические методы лечения дегенеративных заболеваний. Архив ответил просто и незатейливо: на руки Либби из пневматической трубы выпорхнул квиточек с надписью: «Запрос отклонен».
