А потом, видя, что ее самообман на других не работает, вздохнула.
– Вряд ли с ним что-то не так, просто мне… Ладно, во-первых, я ему почти наверняка не нравлюсь, – сказала Либби и тут же осеклась, удивляясь собственной инфантильности.
– Ты и мне-то не нравишься, Роудс, так что вряд ли это имеет отношение к делу, – сказал Нико с омерзительной усмешкой, доказав, что остался прежним. – К тому же видно, что Тристану никто не нравится, нечего принимать это на свой счет.
– Я и не принимаю. – Ну-ну. – Я лишь говорю, что пока еще не готова заключать союз с ним. Или с Рэйной, если на то пошло, – поспешила добавить Либби. – Может, она и полезная, и всякое такое, но прошло-то всего несколько недель.
– Никто не говорит о преданности душой и телом. Мне просто кажется, что она… типа… – Его улыбка сделалась шире, выдавая мстительную радость. – В меру эпичная.
Высокая похвала от того, кто поместил Либби на самое дно списка двадцати худших знакомых (то есть так сказал в запале сам Нико где-то на третьем курсе). С другой стороны, Либби его к Рэйне не ревновала. Ей достаточно было узнать, что он намерен до конца поддерживать союз именно с ней, с Либби.
Каково было бы обзавестись союзником и другом в одном лице? Наверное, неплохо. Где-то с полсекунды Либби гадала, не потеплеет ли к ней Тристан после того, как они вместе прошли по лезвию бритвы, но с тех пор он ее сторонился. Она даже подумала, будто просто насочиняла себе всякого. В конце концов, в классе она самая младшая, а Тристан примерно ровесник Каллуму – вот они и сближаются. Или же дело в открытой неприязни самого Каллума к Либби (или к ее эмоциям, на что ей точно было плевать)? Вдруг поэтому Тристан и отдалился от нее?
Если так, то Тристан не просто идиот. Инстинктам его тоже верить не стоило. Либби почти сразу поняла, что Каллум негодяй, и с этим вроде как даже соглашалась Париса. И если Тристан этого не видит…
Либби пожевала губу, задумчиво приложив трубку телефона к другому уху.
– Не стоит тратить на него энергию, Либ, – сказал Эзра.
– Знаю, – ответила Либби, только тут вспомнив, что Эзра говорит о Нико, а не о Тристане, и что, ну да, она все еще болтает с ним по телефону. – То есть это… прости, – моргнув, поправилась она, – с Вароной нет проблем, я просто…
– Есть еще кто-то?
– Гм? – Черт, вот и еще момент, о котором говорить нельзя: прочие участники программы. Тоска по Эзре снова сцепилась с неудобной необходимостью отвечать на расспросы. С каждым днем выносить это становилось все труднее. – Нет, я просто…
В дверь тихонько постучались.
– Погоди, Эзра… Кто там? – спросила Либби, прикрыв трубку ладонью.
– Тристан, – ответили из коридора таким тоном, будто не терпелось поскорее окончить едва начавшийся разговор. Иного, впрочем, от Тристана Либби и не ждала.
– О, э… – Вот так сюрприз. – Секунду. Эзра? – снова сказала Либби в трубку. – Можешь мне перезвонить потом?
Повисла пауза.
– Я собирался уходить, Либ. Тут у нас поздновато. До завтра?
– До завтра, – сказала она, испытав небольшое облегчение. – Люблю тебя.
– И я тебя, – подозрительно равнодушным тоном попрощался Эзра и нажал отбой.
Ну и ладно, с этим Либби разберется в будущем, а в настоящем она встала с кровати, прошла к двери и открыла ее.
Для человека, которому иллюзии не создавали помех, Тристан Кейн определенно сам был таковой. Наступила суббота, и от рутинных дел класс освободили – если только никто не попытается нарушить обновленные охранные системы, – однако Тристан пришел при параде (модненько так заправив рубашку, закатав рукава и чуть отвернув манжеты, словно собирался на небольшой, но очень важный деловой обед) и держа под мышкой газет у. Либби даже подумала, что Тристан и на завтрак, и на обед спускался в столовую, хотя по выходным трапезничать им позволяли у себя в комнатах. Будто внешняя обыкновенность была неотъемлемой частью его личности.
– Да? – спросила она, чуть запыхавшись после рывка до двери.
Тристан смотрел на нее сверху вниз ястребом, как всегда непостижимый.
– Лукреций все еще у тебя?
[12]
– О, да, конечно, погоди… Ты не стой на пороге.
Оставив для него дверь открытой, она развернулась поискать книгу.
– Работаешь по субботам? – спросила Либби, копаясь в груде вещей. В ближайшее время Лукреций ей не понадобится; она вообще собиралась провести день в трико для йоги, заранее восстанавливаясь после всего того, на что в понедельник потребуется уйма энергии.
– Просто захотелось еще раз на него взглянуть, – ответил Тристан.
– Если честно, не знаю даже, какая в нем польза, – сказала Либби, отыскав наконец книгу в куче у прикроватной тумбочки. Она бы не назвала себя образцом чистоплотности, да и рано вставать не умела. Короче, чувствовала себя прискорбно неадекватной рядом с Тристаном, который был до того опрятен, что мало не сверкал. – Сомневаюсь, что в нем есть то, о чем не пишут в поздних работах.
– Там вроде было кое-что о времени, – сказал Тристан. – Правда?
– Типа того. Никакой конкретики, но…
– Хочу сам посмотреть, – коротко сказал Тристан, и Либби вздрогнула.
– Прости, я не хотела…
– Не извиняйся, – нетерпеливо сказал он. – Просто хочу одну догадку проверить.
– О. – Либби протянула Тристану книгу, но, прежде чем он ушел, прочистила горло и сказала: – Не хочешь поделиться со мной догадкой?
– А что?
– Мне… как бы любопытно. – Поразительно, но после такого признания Либби почувствовала, будто совершила преступление, караемое смертью. – Ну, мне типа правда интересно исследование, которым мы занимаемся.
Тристан слегка ощетинился.
– Я этого и не отрицал.
– Знаю, из… – Она осеклась, не дав себе снова извиниться. – Забей. Можешь, кстати, себе оставить, – сказала она, указав на книгу. – Вряд ли в ней есть что-то полезное. Теоретически, мне кажется, мысль о том, что время и движение – это не две отдельные функции, интересная отправная точка, но вряд ли она уникальна для…
– Вы ведь с Нико манипулируете силой, да?
Либби очень удивилась: во-первых, ее перебили, а во-вторых – поинтересовались ее способностями.
– Что?
– Сила? Верно?
– Да, сила. – Тристан, казалось, обыгрывает в голове какую-то мысль, и Либби добавила: – Мы применяем ее, чтобы изменять физический состав вещей.
– Почему бы вам не создать червоточину во времени?
